.
Вот к детям мы и вернемся. Помимо младшего сына, Дмитрия Владимировича, у супругов Голицыных было четверо детей: Петр (1767–1778), Борис (1769–1813), Екатерина (1770–1854) и Софья (1775–1845). Получив образование в Западной Европе (ее отец, как и муж, был дипломатом), Наталья Петровна не жалела средств на воспитание детей, обучая их прежде всего иностранным языкам. А потому и Дмитрий, и его старший брат Борис на французском говорили лучше, чем на родном языке. Впрочем, этим своим качеством они не слишком отличались от своих сверстников-дворян. Во времена позднего екатерининского ренессанса приверженность всему французскому была нормой. Воспитанием Дмитрия занимался, естественно, француз (но «не убогий»), с обычной французской фамилией Оливье.
Можно себе представить, в каких строгих условиях росли и воспитывались дети, если даже Дмитрий Голицын, будучи уже прославленным героем Отечественной войны и генерал-губернатором Москвы, не имел права сесть в присутствии матери без ее на то дозволения. «Дети ее несмотря на преклонные уже лета и высокое положение в свете относились к ней не только с крайнею почтительностью, но чуть ли не подобострастно», — узнаем у того же Соллогуба[95].
Мать не одобрила и его женитьбу на Татьяне Васильчиковой, посчитав ее не парой своему сыну. «Князь Дмитрий Владимирович и жена его — оба были премилые, преобходительные и преласковые. В 1820 году он был сделан московским генерал-губернатором и правил столицею неотступно двадцать пять лет. В Москве все их любили и очень жалели, когда их не стало в живых»[96].
Графиня Наталья Петровна обделила своего младшего сына и наследством, выделив ему всего лишь по 50 тысяч рублей в год ассигнациями да деревню Рождествено с сотней крепостных (дочери в качестве приданого получили по две тысячи душ).
Как вспоминала Янькова, Наталья Петровна «самовластно всем заведовала».
В семейный конфликт однажды пришлось вмешаться даже государю: «Будучи начальником Москвы, он не мог жить, как частный человек, и хотя получал от казны на приемы и угощения, но этого ему недоставало, и он принужден был делать долги. Это стало известно покойному государю Николаю Павловичу: он говорил княгине, чтоб она дала что-нибудь своему сыну. Тогда она взмиловалась и прибавила ему еще 50 000 ассигнациями, думая, может быть, что его щедро награждает, но из имения, кроме ста душ, находившихся в Рождествене, до самой кончины ее он ничего не имел… следовательно, он провел всю свою жизнь, почти ничего не имея».
