Двадцатый бюллетень объявляет, что эти зажигатели — были колодники, бросившие огонь в пятистах местах в один раз, что никоим образом невозможно. Впрочем, можно ли полагать, чтобы я дал свободу колодникам, содержавшимся в тюрьмах, с условием жечь город, и что сии люди могли исполнить мои приказания во время моего отсутствия, пред целой неприятельской армией? Но я хочу убедить всех тех, кои единственно судят по-видимому, что колодники никогда не были к тому употреблены.
По мере приближения Наполеоновой армии к какому-либо Губернскому городу, Гражданские Губернаторы всегда отправляли колодников в Москву под прикрытием нескольких солдат. Вышло из того, что в конце месяца августа Московские тюрьмы наполнены были колодниками Губерний Витебской, Могилевской, Минской и Смоленской. Число оных, с включением также и колодников Московских, состояло из осьмисот десяти человек, которые, под прикрытием одного батальона, взятого из гарнизонного полку, были отосланы в Нижний Новгород двумя днями прежде входа неприятеля в Москву. Они прибыли к месту своего назначения, и в начале 1813 года, во избежание затруднения на счет рассылки их по прежним Губерниям предписано было Судебным Местам Нижнего Новгорода учинить и кончить их процесс там.
Но процесс, учиненный зажигателям (который напечатан, и которого я имею у себя еще один экземпляр), объявляет, что были представлены тридцать человек, из коих каждый поименован, и между которыми тринадцать, будучи уличены в зажигательстве города по моему приказанию, приговорены к смерти. Между тем по двадцатому и двадцать первому бюллетеню расстреляно их сначала сто, а потом еще триста. По моему возвращении в Москву я нашел и говорил с тремя несчастными из числа тридцати, обозначенных в процессе: один был служитель Князя Сибирского, оставленный при доме, другой, старый подметальщик в Кремле, третий, магазинный сторож.
Все трое, допрашиваемые порознь, мне сказали одно и то же в 1812 году, что и два года после того, то есть, что они взяты были в первые дни сентября месяца (стар, стиля), один во время ночи на улице, двое других в Кремле днем. Они оставались некоторое время в кордегардии в самом Кремле; наконец одним утром препроводили их с десятью другими Русскими в Хамовнические казармы; к ним присоединили еще семнадцать других человек, и отвели их под сильным прикрытием к Петровскому монастырю, находящемуся на бульваре. Там они простояли почти целый час; после чего, множество офицеров приехало верхами и сошли на землю. Тридцать Русских были поставлены в одну линию, из коих отсчитавши тринадцать справа, поставили к монастырской стене и расстреляли. Тела их были повешены на фонарные столбы с Французскою и Русскою надписью, что то были зажигатели. Другие семнадцать были отпущены и впредь уже не тревожимы.
