.
В ноябре же предыдущего, 1917 года с фронта пришла другая трагическая новость: любимый кузен Норман пропал без вести. До этого, весной, погиб еще один его кузен — Джон. Поначалу Чемберлены надеялись, что Норман попал в плен, но надежды на это таяли с каждым днем. Командир его роты прислал письмо, где рассказал о последней атаке, в которой участвовал Норман Чемберлен, и сообщил, что ни живого, ни мертвого его не нашли. Нашли тело Нормана только в феврале 1918 года, ошарашив всю семью этим известием. Чемберлен был «ужасно подавлен его утратой… <…> невозможно думать, что такая яркая, такая сильная индивидуальность должна была выгореть как свеча»[96]. Чтобы увековечить память Нормана, «самого близкого друга, который у меня был», Чемберлен даже написал и издал его небольшую биографию, «думая о том, чтобы будущие поколения нашей семьи поняли, насколько Норман способствовал фамильной известности»[97]. Так высоко оценить простого солдата — это было со стороны сына «строителя Империи» и брата «великого джентльмена» не только трогательно, но и благородно.
Эти утраты, безусловно, наложили серьезный отпечаток на характер и образ мышления Невилла Чемберлена. Сам он никогда участия в боевых действиях не принимал, но он видел бомбежки Бирмингема и Лондона, видел гибель мирных людей, и, возможно, именно это не позволило ему позже рассматривать «людей с улицы» в качестве пешек в своих партиях, заставляло ценить каждую человеческую жизнь. Хотя, казалось бы, в первую очередь этому должны были научиться фронтовики, своими глазами видевшие все ужасы войны, однако же немногие из них эти уроки усвоили. Многих эта первая война нового типа, нового характера и масштаба ожесточила, привила им цинизм и лишила милосердия.
Чемберлену на тот момент война внушала лишь одну мысль, что он должен продолжать пытаться что-то сделать для своей Империи в столь нелегкий для нее период. Еще в декабре 1917 года он отметил в дневнике: «Я не думал бы повторно войти в политическую жизнь, если бы не военное положение нашей страны. Но я не могу быть удовлетворен своим эгоистичным интересом к бизнесу»[98]. В феврале 1918-го после поминальной службы по Норману Невилл напишет: «Его жизнь была посвящена другим, я чувствую себя презренным в сравнении с ним»[99]. Однако всеобщие выборы, традиционно проводившиеся в мае, на военный период обычно откладываются, поэтому ему ничего не оставалось, кроме как работать и ждать окончания войны.
