.
О чрезвычайном садизме и беспощадности, с которой проводилось уничтожение этого слоя населения (и которой не могут найти объяснение либеральные историки), говорится практически во всех исследованиях, касающихся этого периода[181].
Таким образом, либералы в Уругвае, действовавшие в полном соответствии с идеологемами, почерпнутыми из самых авторитетных европейских источников, продемонстрировали себя сторонниками «окончательного решения» в отношении «диких» слоев уругвайского населения. Безжалостная ликвидация индейцев чарруа и гаучо свидетельствует о том, что либерализм отнюдь не являлся (и не является) идеологией социального мира, компромисса и «порядка без репрессий».
Могут возразить, что это были «ошибки», допущенные в отдельно взятой стране (в крайнем случае – на «отдельно взятом» латиноамериканском континенте, где было множество сходных событий и сходных стереотипов поведения либералов).
Будут указывать на «основополагающие различия» между становлением демократии и либерализма в Европе и Латинской Америки. Так, например, основываясь на европейском опыте, появление либеральной демократии всеми исследователями связывается с индустриальным прогрессом и соответствующим ростом и укреплением класса буржуазии. Такие далекие по времени друг от друга ученые, как Карл Маркс и И. Валлерстайн, пишут, что главным «ингредиентом», необходимым для либеральной демократии является существование «энергичного и независимого класса городской буржуазии».
Однако либерализм появился задолго до создания «энергичного и независимого». Более того, этого «энергичного и независимого» не было бы в Европе без массового уничтожения, покорения и кровавой эксплуатации «дикарей» в колониях европейских стран – вполне в русле либеральной идеологии. Без массового уничтожения либералами индейцев в Северной Америке, без рабовладения в «самой свободной и демократической стране мира».
В первые десятилетия независимости политические баталии еще не проходили по линии идеологических разделов. И «орибисты» и «риверисты» в равной степени были приверженцами либерализма. Однако их вражда была обусловлена не только борьбой за личную власть, но и жерновами внешнеполитических и внешнеэкономических обстоятельств – противоборством Бразилии, Аргентины и прежде всего, интересами Британии.
На вторых президентских выборах победил Мануэль Сеферино Орибе-и-Виана (1792–1857) – также одно из главных действующих лиц в политической жизни того периода. Парадоксально, но Ривера сам выдвинул кандидатуру Орибе в качестве своего преемника на выборах, которые состоялись в марте 1835 г.
