Этот вариант был согласован с Понсонби, поскольку тот стал открыто защищать Гарсию перед правительством Буэнос-Айреса после его возвращения из Бразилии. Предательский удар со стороны Гарсии должен был лишить Аргентину последних иллюзий относительно возможности победоносного завершения военных действий. Когда Ривадавия стал просить Понсонби о личной встрече, всесильный посол отказал президенту, мотивировав тем, что «пока не будет заключен предварительный договор с Бразилией, он не видит разумной основы для продолжения контактов»[138].
Аргентинцы восприняли подписанный договор как позорную капитуляцию. По стране прокатилась мощная волна протеста. Гарсию обвинили в измене, англичан – в том, что они навязывают свою антиаргентинскую политику подобно тому, что происходило во времена интервенции Бересфорда и Попхэма[139]. В этих условиях Ривадавия отказался от признания договора, и это решение было поддержано конгрессом.
Однако провинции уже более не желали подчиняться «унитариям» из Буэнос-Айреса, вспыхнуло вооруженное восстание (безусловно не без участия англичан), в результате которого Ривадавия в июне 1827 г. был вынужден подать в отставку, распустить правительство и затем эмигрировать в Европу.
В условиях фактического развала страны на передний план выступил губернатор Буэнос-Айреса М. Доррего, которого Понсонби после соответствующей «обработки» убедил в необходимости заключить мирный договор на британских условиях. Губернатора заботило лишь то, что необходимо как-то «сохранить лицо», чтобы не прослыть среди граждан предателем национальных интересов. Поэтому он просил британского посла разъяснить, останутся ли в составе нового государства Монтевидео и Колония-дель-Сакраменто, либо они получат статус «свободных городов» (наподобие ганзейских городов в Европе). Понсонби втолковал Дорреге, что оба города станут неотъемлемой частью нового государства, и это вполне «удовлетворило» губернатора.
Не лучше обстояли дела и в Бразилии. По мере того как поражение следовало за поражением, популярность Педру падала, в провинциях стали появляться выражения недовольства, и вскоре встал вопрос, который представлял в глазах императора самую серьезную опасность – либо вторжение аргентинцев на территорию Бразилии, либо внутренняя угроза государственного переворота[140].
Причем последняя стала очередным «фейком», умело изобретенным Понсонби. По якобы полученным через секретные каналы сведениям, бразильские военные намеревались свергнуть императора и создать вместо единой страны пять независимых республик. «Утку» отправили в Рио-де-Жанейро, и там Гордон стал уверять Педру, что это – не более, чем слухи. Однако такой «успокоительный» тон еще больше встревожил императора, который изъявил готовность заключить мир на британских условиях
