.
Артигас часто напоминал о необходимости улучшать положение индейцев, в частности в провинции Коррьентес, где они составляли большую часть населения. В своих посланиях он требует создать условия, чтобы индейцы могли вести оседлый образ жизни, просит помочь им наладить трудовую жизнь, что, по его мнению, «несомненно будет содействовать процветанию провинции». Артигас писал: «Индейцы, хотя они и дикари, способны оценить добро, и, приложив усилия, можно помочь встать на стезю добродетели, за что они впоследствии отблагодарят нас». Он считал их истинными хозяевами этой земли. «Я желал бы, – писал он, – чтобы индейцы имели самоуправление», – и хотел отдать им территорию для создания отдельной провинции для коренных жителей Южной Америки[86].
Слава об отношении Артигаса к индейцам распространилась далеко за пределы Восточной провинции, и индейцы оказывали всемерную помощь войскам Артигаса. Индейцы гуарани приняли участие в «Исходе уругвайского народа», боролись вместе с Артигасом за свои права, и вождь отмечал их мужество и отвагу в боях. В 1815 г. представители племен гуайкуруэ и абипоне пришли из Чако в лагерь Артигаса в Пурификасьоне и были встречены с радушием и дружелюбием. Индейский вождь Андресито (Андрес Гуасурари) был одним из командующих войсками Артигаса в годы сражений против португальцев и самым верным соратником «Защитника свободных народов» (он даже просил называть себя «Андресито Артигас», и некоторые авторы утверждают, что Артигас усыновил его). Индейский каудильо одержал несколько важных побед, но в конце 1819 г. был взят в плен и умер в тюрьме на острове Кобрас в 1821 г.[87]
Близость к «почве», традиционализму, к коренному населению Америки, вообще к «низам», трудовому люду в противовес олигархам и латифундистам, и создала ту приверженность делу социальной (и национальной) справедливости, которая явилась главной отличительной чертой реформ Артигаса.
Какова была «национальная принадлежность» Артигаса? Ведь большинство авторов упорно называют его «отцом уругвайской нации». Однако истинный Артигас, в отличие от легендарного, никогда не был «уругвайцем» в том смысле, что никогда не думал и не желал государственной независимости для «Уругвая» или «Восточной Республики Уругвай», как ее назвали с подачи англичан. Он всегда жил и действовал в рамках тогдашней реальности – в одной из провинций бывшего вице-королевства Рио-де-ла-Плата. И, по собственному признанию, не имел национальной принадлежности, поскольку не хотел «выделять ни один из народов из великой массы, которая должна стать нашей родиной»
