Почта тоже иссякает, осталась по большей части зарубежная, откуда вопрошают: почему ничего не делаете и даете погибнуть России? А я уже не знаю, нужно ли что- нибудь делать. Если что-то зреет и созреет, то само собой, по своим законам созревания. Видно только, что люди не хотят слушать авторитеты, теперь уже никакие.
А талдычить без толку одно по одному уже и талдык отказывает. И так бывает хорошо: за вечер один-два звонка, никому не нужен, а просыпаешься по утрам с мыслью, что и сам себе в этом образе не нужен и ничего не сделал, только «образ» годами лепил, а ему пришло время трескаться.
Только близким и нужен для поддержания жизни, но это, вероятно, возрастное, а возрастное пройдет.
Москву не терплю, но в Москве есть несколько человек, к кому можно прийти и посидеть, с кем для поддержания духа можно и по телефону поговорить. В Иркутске не стало. Провинция наша, которую мы возвышали, что это понятие лишь «географическое», в несколько лет превратилась в душевную окраину. Это не потому, что я Москвы нанюхался или возомнил, нет. Есть от чего скиснуть, но ведь и молодежь не шумит, как в наше время.
Дай Бог, чтобы временно или ошибался.
В Москву, если не будет тревоги, приеду в начале мая. Тогда, может быть, с Марией[36] и в Печоры. О писательском съезде, о будущем, уже как-то и забылось, пользы от него не будет. Надо, наверное, но как вспомнишь, что будет, какие честолюбия и самолюбия переговорят все остальное, — и в сторону опять. Ничем нам союз теперь не поможет.
В. Распутин — В. Курбатову
6 апреля 1994 г.
Иркутск.
Получил сегодня твое «взыскательное» письмо, набрался гнева, чтобы, в свою очередь, взыскать и с «Лит. России», а потом решил посмотреть это письмо. Посмотрел и подписи своей не нашел, слава Богу. Где ты ее увидел? Может быть, в «Независимую» она каким-то образом попала? Но никто из моих знакомых с «Независимой» дела не имеет, проверить не могу.
Стал тебе в Псков звонить — бесполезно. А потому отпустил на дальнейшее покаяние мою и без того грешную душу.
Прозу писать мне поздно. Влачусь.
В. Распутин — В. Курбатову.
16 февраля 1995 г.
Москва.
Пишу тебе перед самым отъездом; если ничего здесь, в Москве, не произойдет, постараюсь просидеть в Иркутске до мая.
Издательство, о котором я говорил тебе по телефону, называется «Панорама». Это бывший не то «Плакат», не [то] что-то в этом же роде. Зарабатывает он сейчас на календарях, на именных президентских конвертах, на открытках и пр., а кроме того — издают книги. В том числе детективные, но, как уверяли меня, не срамные. Идет у них и библиотека классики, очень хорошо оформленная, богатая (по виду), которую они решили дополнить современной литературой. Один томик предложили мне. Платят очень мало — 5 % с проданного экземпляра (тираж будет 20 или 30 тысяч). Я согласился потому, что уж больно хороша эта библиотека. В книгу войдут «Деньги», «Матёра» и рассказы, всего листов 25. Рассказы еще надо написать. Сдавать рукопись нужно в октябре, твою статью, если ты не передумаешь и если тебе не надоело возиться со мною, тоже тогда же. Они уже сейчас готовы были заключить договор, но без тебя я не стал торопиться. В мае-июне, если удастся встретиться, пойдем вместе.
