.
Политическая демократия, с точки зрения Константина Петровича, являла собой типичный пример формально правильной, но по существу ложной конструкции, источником которой было абстрактное теоретизирование оторванных от жизни либеральных политиков и интеллигентов. Так, введение избирательной системы наделе вовсе не вверяло власть народу, как провозглашали вожди демократии, а лишь готовило почву для утверждения новой деспотии — значительно более жесткой, чем традиционная монархия. Власть в рамках избирательной системы оказывалась раздробленной на множество фрагментов, каждый в отдельности бессильный. Наделенная такими бесполезными обломками масса рядовых избирателей оказывалась беспомощной игрушкой в руках парламентских демагогов, теряла способность осмысливать свои истинные интересы и начинала действовать фактически себе в ущерб. Выбор в рамках демократической системы, утверждал Победоносцев, «должен бы падать на разумного и способного, в действительности падает на того, кто нахальнее суется вперед». Образование, опыт, добросовестность при избирательной системе вовсе не требовались — «тут важнее всего смелость, самоуверенность в соединении с ораторством и некоторой пошлостью, нередко действующей на массу»>{104}.
С точки зрения Победоносцева, попытка вверить сложнейшие вопросы государственного управления массе обычных людей ведет к недопустимой профанации всей сферы политической деятельности. Будучи втянут в политическую жизнь, народ может проявить себя лишь как «толпа»: «быстро увлекается общими местами, облеченными в громкие фразы, общими выводами и положениями, не помышляя о поверке их, которая для нее недоступна… слушает лишь того, кто кричит и искуснее подделывается пошлостью и лестью под ходячие в массе наклонности»>{105}. Чтобы избежать подобной ситуации, власть и опека над народом должны принадлежать узкому кругу мудрецов, наделенных солидным багажом практического опыта, прошедших долгую школу изучения механизмов управления и народной жизни. «Ясность сознания, — утверждал русский консерватор, — доступна лишь немногим умам, составляющим аристократию интеллигенции, а масса, как всегда и повсюду, состояла и состоит из толпы «vulgus»[12], и ее представления по необходимости будут «вульгарные»>{106}.
Для Победоносцева была характерна скептическая и главным образом пессимистическая оценка человеческой натуры. Сознавая раздвоенность природы человека, борьбу в его душе доброго и злого начал, он в конечном счете всё-таки склонялся к мысли о преобладании последнего. «Печальное будет время, — писал Константин Петрович, — когда водворится проповедуемый ныне новый культ человечества. Личность человеческая немного будет в нем значить; снимутся и те, какие существуют теперь, нравственные преграды насилию и самовластию»
