Неясным оставалось, почему именно полиция заинтересовалась Волгиным и куда исчез наборщик. И хотя, по всей видимости, обыск и аресты в «коммуне» никак не связывались с провалом типографии, Пятницкий и его друзья уже на другой день оставили свою квартиру и наняли первую попавшуюся дачу в Лосиноостровской по Северной дороге.
Дача попалась на редкость холодная и плохо приспособленная для жилья. Пятницкий, Гальперин и Бричкина мерзли и жили впроголодь. К тому же, живя за городом, Пятницкий, естественно, усложнил свое положение, так как все его явки находились в Москве. Началась полоса тяжелых провалов и арестов. В первых числах мая арестовали секретаря Московского комитета Карпова, все чаще стали появляться полиция и филеры в общежитии Технического училища, где были явки и происходили заседания МК. От повальной облавы в общежитии полицию, видимо, удерживал только страх перед бомбами, которые, по данным охранки, изготовлялись именно там.
Но тем не менее явки пришлось заморозить.
Без типографии Московский комитет обойтись не мог. Ни одна легальная типография ни за какие деньги (а их вообще-то почти не было) не бралась печатать революционные листовки.
И Пятницкий взялся за организацию новой типографии. Достать новую «американку» невозможно. Пришлось кустарным путем, в слесарной мастерской, изготовить раму особой конструкции, с бесшумно двигающимся валом.
Не было шрифтов. Связались чуть не со всеми членами партии, работавшими в разных типографиях Москвы, и через них доставали шрифт и другие типографские принадлежности. Наладили доставку бумаги. Местом для подпольной типографии выбрали Сокольники. На самой окраине сняли незаметный маленький особнячок и поселили в нем своих людей — рабочих трамвайного парка. О типографии они, понятно, ничего не знали. Летом 1907 года большевистская типография заработала.
Осенью Пятницкий раздобыл хорошую копию паспорта на имя Пимена Михайловича Санадирадзе и по ней поселился в отдельной квартире в Козихинском переулке.
Однако новая фамилия, которую носил теперь заведующий «всей техникой» МК, становилась не слишком надежным прикрытием. Аресты в Москве продолжались, охватывая все больший круг подпольщиков. То и дело полиция вылавливала кого-нибудь из людей, связанных с Пятницким. Схватили Гальперина, и он из тюрьмы ухитрился предупредить Осипа, что петля вокруг него сжимается все туже, что следует как можно скорее уехать из Москвы. Да и сам Пятницкий опытным взглядом замечал неотступную слежку. Все труднее становилось «обрубать хвосты». Один раз он решил было, что окончательно попался. Заметив, что за ним идет шпик, Осип вскочил на конку, шпик за ним. Вытащил из кармана фотографию, поглядел на нее, потом — изучающе на Пятницкого. «Сейчас возьмут», — мелькнула мысль. Но, взглянув на фотографию, которую шпик рассматривал совершенно открыто, Пятницкий увидел на ней не себя, а… Гальперина, снятого во весь рост. Чуть отлегло от сердца, и, соскочив с конки на ходу, Пятницкий довольно легко ушел от шпика. Прежде всего, конечно, принял меры для сохранения типографии — ее перенесли в Замоскворечье.
