Пятницкий | страница 5
За десятилетия пребывания в партии было и так, что он выполнял прямые указания «железной старухи», но было и наоборот, когда он указывал, а она выполняла… Во всяком случае, в те годы, когда Стасова работала в Коминтерне… Они были «погодками». У обоих в партийных билетах в графе «Время вступления в партию» стояло: «1898-й». И жизненным принципом их обоих, как, впрочем, и каждого истинного большевика, давно уже стало лаконичное, но всеобъемлющее положение, сформулированное Владимиром Ильичем в одной из его бесед с Кларой Цеткин. «У вас, — сказал тогда, обращаясь к Кларе, Ленин, — нет никакого права, кроме права в тяжелое время служить партии и пролетариату». Вот именно! Нет и не будет ни у меня, ни у Елены другого права. До конца жизни не будет. И точка на этом!
Но так и не поставил точку, потому что мысль, метнувшись через целое десятилетие, вновь привела его на коммунистический вечер, устроенный в честь 50-летия Ленина, когда Владимир Ильич, раздосадованный, явно недовольный, опасно ироничный, появился в конце торжества и пустил среди собравшихся карикатуру художника Каррика, подаренную ему Стасовой, и выразил надежду, что ее рассмотрение авось поможет избавиться впредь от подобных юбилейных празднеств. Карикатура изображала народника Михайловского этаким важным патриархом, которого пришли поздравить маленькие детишки-марксисты… А к ней было приложено письмо Елены Дмитриевны, очень теплое, очень дружеское, в котором она писала, что если в день юбилея Михайловского наша партия была еще в детском возрасте, то теперь она выросла, «и это дело Ваших рук, Вашего ума и таланта». Ну, а Владимир Ильич использовал эту карикатуру по-своему, как аргумент против «юбилейных празднеств», к которым относился более чем скептически.
И, вспоминая об этом, Пятницкий с растущим раздражением подумал о юбилейных речах, которые ему предстоит выслушать сегодня, и о своей беспомощности в этом вопросе — не может же он, в самом деле, директивным порядком отменить вечер…
И опять Казовская попросила его взять трубку. Звонил народный комиссар иностранных дел Литвинов.
— «Папаша» приветствует и поздравляет тебя, Осип, — сказал Максим Максимович. — И выражает уверенность, что ты и сейчас сможешь перемахнуть через тюремную стену… как тогда… Помнишь, словно кузнечик!
— Брюхо, брюхо не позволит, Максим… Как, впрочем, и тебе. Сидим в кабинетах и отращиваем. Хоть караул кричи! — Посоветовав друг другу сгонять лишний жир по системе Мюллера, они посетовали, что время мчится на курьерском — вот уже почти старики, а ведь в Лукьяновке встретились совсем мальчишками.