Но, к сожалению, далеко не все, кто перед лицом невосполнимой потери голосовал за «Воззвание» и в красиво составленных пламенных речах клялся в своей верности ленинским заветам, проявляли эту верность в действии, в повседневной практической работе. И первым на этот нечестный извилистый путь вступил Лев Троцкий, еще осенью 1923 года навязавший РКП (б) и всему международному коммунистическому движению новую дискуссию по кардинальным вопросам партийного строительства, отравленное острие которой как раз и было обращено против дела Ленина, против его учения.
У Пятницкого были старые счеты с Троцким. И может быть, поэтому он особенно настороженно воспринимал наскоки Троцкого и небольшой группы его сторонников на Центральный Комитет партии и Исполком Коминтерна.
Став секретарем ИККИ, Пятницкий должен был научиться шире охватывать события, происходившие в международном рабочем движении и вообще в мире, глубже толковать их. Он отлично понимал сам, что богатого опыта работы в нелегальных условиях, великолепного знания «техники» и цепкой памяти на лица, имена и политические судьбы близких и далеких товарищей по борьбе было достаточно для того, чтобы возглавлять орготдел, но всего этого явно недоставало, чтобы быть одним из руководителей ИККИ. Кроме того, он полагал, что теперь, без Владимира Ильича, бесконечно увеличивается ответственность каждого большевика за дела всей партии, и он еще больше уплотнил и без того уплотненный рабочий день. Как правило, возвращаясь домой поздно вечером и наспех поужинав, Пятницкий садился за книги, которые не успел прочитать за свою беспокойную, сотканную из быстро бегущих дней жизнь. Спал совсем мало: три-четыре часа в сутки, а для семьи оставались уже не короткие часы, а только минуты.
— Так нельзя. Ты совсем не бережешь себя, Пятница, — тревожно говорила Юлия, наблюдая, как муж торопливо, несколькими большими глотками выпивал стакан крепкого, чуть теплого чая, тут же хватался за туго набитый, лоснящийся от времени портфель и, кивнув головой: «Ну, я отправился, Юлик», — выбегал из дому в ту самую секунду, когда к подъезду подкатывал его громоздкий, видавший виды автомобиль. И пока по-стариковски покашливающая и пофыркивающая машина, изредка подбадривающая себя не слишком мелодичным воплем клаксона, пробиралась через центр к Моховой, множество тревожных мыслей роились в голове секретаря Исполкома.
В ближайшие дни ему предстояла поездка в Германию, страну, в которой он прожил немало лет, проходя высшую школу профессионального революционера.
