, который объявил, что они известные воры, и повез их обратно в столицу. Мы оба вздохнули с облегчением. И хотя звезда богини влюбленных уже просила награду за весть о скором появлении главного светила, а мой друг радушно предоставил мне отменную постель и прохладную спальню, ни усталость, ни пережитые волнения не смогли меня усыпить. До десяти часов утра я только и делал, что снова и снова повторял этот первый для меня урок любви, который навсегда остался в моей памяти, хоть и был затвержен второпях. С удовольствием воображал я смятение дамы, когда она проснется и заметит подмену драгоценностей, — та, что я оставил, была, правда, дороже по цене, но не дороже для ее сердца, чем другая, подаренная его властелином.
И дабы вы знали, как дорог был ей этот крестик, я забегу вперед и поведаю то, что узнал позже от ее служанки, поверенной всех ее тайн, а затем и моих, благодаря всемогущему золоту.
Чувство нежной любви уже давно связало Ирене с доном Алехо — они-то и есть виновники ликования и иллюминации: этой ночью наш город празднует их бракосочетание, ибо все толедцы почитают и любят обоих. И хотя ревность и сердечная обида желали бы очернить их предо мной, признание их благородства и высоких достоинств берет во мне верх над завистью: вопреки ей я признаю, что учтивость, отвага, великодушие и ум дона Алехо заслуживают величайших похвал, а скромность, приветливость, знатность и кроткий нрав Ирене делают ее королевой среди наших дам и зерцалом добродетели. Оба они равны в том, что менее всего ценно, но более всего ценится, — в богатстве; оба находятся в расцвете молодости и подходят друг другу по годам — Ирене минуло двадцать лет, а дон Алехо всего на четыре года старше, и густой черный пушок еще не вполне покрыл ту часть его лица, которую мы пуще всего оберегаем. Ирене выросла без отца, под надзором почтенной, добронравной матери, а ее возлюбленный, лишившись матери, жил с отцом, так что они — единственные наследники всех родовых поместий и богатств. Амур, огорченный тем, что эти созданные друг для друга существа были разлучены, решил наконец нынче ночью соединить их. Все это я сообщаю вам, повинуясь истине, ибо она для меня высший закон.
Дон Алехо и Ирене могли бы и раньше пожениться с согласия своих родителей (которые догадывались об их любви), если бы жениху не надо было дождаться прибытия флота со значительным наследством, оставленным ему дядей, братом отца и славным губернатором одной из богатейших провинций Перу, о кончине которого и завещании, предписывавшем отослать все имущество племяннику, узнали из писем и достоверных известий. Не то чтобы состояние обоих в Толедо казалось им недостаточным или будущая теща, обуянная жадностью, хотела бы заполучить заморское богатство, дабы с выгодой продать красоту дочери (мать Ирене — женщина благородная и потому бескорыстная), а просто дону Алехо все равно предстояло вскоре отправиться в Севилью, где он должен был получить по контракту изрядную партию серебра. Вот и решили приурочить его поездку к прибытию галеонов и до тех пор повременить со свадьбой, чтобы отпраздновать разом оба радостных события: ведь наследство к свадьбе — как золотая рама картине.
