— А я всегда помню себя почти вот таким же. Я вполне мог стать таким же. Мне больше повезло. Но и им вполне еще может повезти. Только узнать надо о них больше, чтобы помочь. Сложившийся преступник в этом возрасте? Ерунда! Ни черта он еще не сложился. А вот кем станет — это уж и от меня зависит.
Кем они станут… Словно пытаясь угадать это, он вглядывается в лица подростков на улице, во время частых встреч в школах, училищах, техникуме. Зачем стоят эти трое на перекрестке в поздний час, чего ждут? Подойдет, приглядится, запишет фамилии в свою книжечку — пригодится. В школе, перед встречей с ребятами, поговорит с директором, учителями: кто вызывает опасения, кого надо предупредить, одернуть? И встречу начинает так, словно знает ребят давно, много лет: «Вот ты, Виктор, с уроков сбегаешь, выпиваешь даже. Хочешь, скажу тебе, чем такое кончается?» Переглядываются ребята: «Смотри-ка, все знает…» Витька, школьный «герой», гнет голову пониже.
Приемы его рассчитаны на психологию трудного возраста и зачастую бьют в самую точку. Обсуждали как-то в техникуме паренька, совершившего серьезный проступок. Дружки правонарушителя с задних парт посмеивались, подмигивали ему; сам он, стоя перед однокашниками, чувствовал себя героем.
Колтаков поднял с места веселящихся друзей и сказал парню:
— Хочешь знать, кто твои враги? Ты считаешь, мы, милиция. Так вот, смотри: это и есть настоящие твои враги. Им плевать на твою судьбу. Завтра ты пойдешь на более серьезное преступление, сломаешь себе жизнь — они так же будут смеяться. Над кем?
Доказать подростку, что он борется не с ним, а за него, — едва ли не самое трудное. Но, преодолев этот барьер, Колтаков приобретает преданных друзей. А барьер приходится преодолевать на свой страх и риск, иногда основываясь лишь на интуиции. Задержали, например, однажды восемнадцатилетнего парня. Пьяный, он вел себя вызывающе, нагло. Грозил ему суд, штраф. Но Колтаков, поговорив с правонарушителем, решил рискнуть. Доверили парню вместе с членами оперативного отряда охранять общественный порядок во время праздничной демонстрации. Он стоял в оцеплении, с повязкой, под градом смешочков своих недавних дружков. Но уйти не мог, не решился: рядом были комсомольцы-оперативники. Потом он стал заходить в штаб оперотряда, однажды стал свидетелем того, как ребята сами помогли раскрыть преступление. Понравилось. Вскоре он стал кандидатом в члены отряда, потом душой отряда. Ему даже странно было теперь вспоминать, что когда-то он шатался бесцельно по городу, пил от безделья. Сейчас работает военруком в училище, сам возится с подростками, помогает Колтакову.
