– Мне очень хотелось бы знать, поминают ли также пятерых декабристов? – сказал мне Пушкин.
Я спросила об этом Великого Князя Михаила Павловича, который отвечал мне: «Само собою разумеется, как и всех других». Я передала это Пушкину. Он признался мне, что он всегда служил панихиду по декабристам в день именин их, но что не хочет говорить об этом, так как уверен, что его обвинили бы в желании выставлять напоказ свою религиозность, а это надо делать втихомолку. Я похвалила его за скромность.
* * *
На днях Его Величество говорил Пушкину о Сперанском, которого Пушкин не любит. Государь, по восшествии на престол, вновь приблизил его, но ненадолго. Пушкин сказал Государю, что Сперанский был, конечно, человек умный, но с понятиями XVIII столетия и идеолог.
– Это совершенно верно, – ответил Его Величество, – я ошибся относительно него.
Сперанский был женат на англичанке и пропитался протестантскими воззрениями.
Государь и Пушкин говорили об адмирале Мордвинове, которого Государь очень уважает, это человек с характером. Говорили также об адмирале Чичагове[126], человеке умном, но не представляющем собою выдающегося характера, Великий Князь сказал Пушкину:
– Ни брат, ни я – мы никогда не были под обаянием Аракчеева. К сожалению, Император Александр Павлович слишком много доверялся ему. Я помню, что старик Державин относился к нему недоверчиво.
Державин был честнейший человек и был прекрасным министром юстиции. Он не особенно высоко ставил Сперанского как законоведа. Вернувшись из ревизии, вызванной жалобою виленских евреев, Державин имел продолжительный разговор с покойным Государем. Дело это, может быть, отчасти было причиной немилости к графу Сперанскому. Немилость Государя к нему приписывали Аракчееву, а также Магницкому. Покойный Государь был очень скрытен. Он никогда не откровенничал, но нет сомнения, что с этого времени расположение его к гр. Сперанскому стало ослабевать, несмотря на все усилия кн. А.Н. Голицына. Впрочем, немилости содействовала и история с хлыстами. Это странное дело. Я слышала, что говорил об этом доктор Рюль г-же Ховен. Он рассказывал, что у них собрания бывали в старом Михайловском дворце, у г-жи Буксгевден, матери Татариновой[127]. Попов, секретарь кн. Алекс. Ник. Голицына, посещал одно время эти собрания вместе со Сперанским. Пушкин говорит, что его учитель Пилецкий принадлежал к этой секте, как и художник Боровиковский. Для людей образованных это просто безумие! К этой же секте принадлежали, между прочим, несколько придворных лакеев, даже священник, диакон, придворные певчие и дьячки. У г-жи Ховен была горничная хлыстовка, и, когда закрыли молельню купца Ненастьева и дочери его, она точно обезумела от гнева и проклинала всех. Лакей Попова сообщил митрополиту Серафиму о том, что дочь Попова
