И наконец, новый сюрприз для нашего героя — Сталин начал зачитывать список будущих кандидатов в члены Президиума ЦК. И самым первым — по алфавиту — Брежнев слышит свою фамилию! О таком внезапном взлете он и мечтать не смел! И, как будто одного этого потрясения мало, вновь звучит фамилия Брежнева. Он избирается еще и секретарем ЦК! Занимает — страшно сказать — ту же должность, что и сам Сталин!
А сам Сталин, кстати говоря, попытался от этой должности отказаться. Скорее всего, он просто хотел проверить, насколько крепка его поддержка.
— Я уже стар, — неожиданно заявил он. — Бумаг не читаю. Изберите себе другого секретаря.
Но это было уже чересчур! Зал возмутился, все вскочили на ноги, бурно выражая свое несогласие. Шум перекрыл басовитый голос маршала Семена Тимошенко. Он выразил общее мнение:
— Народ не поймет этого!
Брежнев был, наверное, не последним в числе протестующих — ведь не зря в одной из своих речей он называл Сталина «родным отцом»…
«Опасное дело — зависеть от расположения Сталина». «Бог умер! Сталин умер!» — эти слова звучали для советских граждан в 1953 году почти одинаково. Невольно рождалось сомнение: если Бог вдруг оказался смертен, то был ли он настоящим Богом? Умер не один человек, рухнула целая вселенная.
Разоблачение Бога — в прямом смысле слова — началось еще до его смерти. Евгения Гинзбург вспоминала, что уже бюллетени о болезни повергли начальство в мучительное недоумение. Ведь в них говорилось что-то о «белке в моче» Сталина, о том, что ему ставятся пиявки. «Наверно, так же были бы оскорблены в своих лучших чувствах древние славяне, если бы им объявили вдруг, что у Перуна повысилось кровяное давление. Или древние египтяне, если бы они неожиданно узнали, что у бога Озириса в моче белок». Еще большим потрясением стало известие о его смерти… Говорили, что на похоронах Сталина Леонид Брежнев горько плакал — впрочем, как и тысячи других людей.
А потом было разоблачение «культа личности» на XX съезде. Верховное божество добра и правды вдруг обратилось в свою противоположность. Правда, это превращение тоже поначалу было тайным: оно произошло на закрытом заседании съезда. Открыто Хрущев только осудил «культ личности, который превращает того или иного деятеля в героя-чудотворца». Брежнев тоже свдел в этом зале, даже выступал на съезде. Александр Яковлев вспоминал впечатление, которое произвел на слушателей доклад Хрущева: «В зале стояла гробовая тишина. Не слышно было ни скрипа кресел, ни кашля, ни шепота. Никто не смотрел друг на друга… Я встречал утверждения, что доклад сопровождался аплодисментами. Не было их… Уходили
