Глоток «матросского молока». И вот вымокший до нитки полковник Брежнев ступил на «нашу маленькую землю», как он тогда ее ласково называл. «А на берегу вокруг творился сущий ад, — вспоминал бывший юнга Иван Соловьев, — рядом били пушки и пулеметы, трещали автоматы, ухали разрывы. Незнакомый матрос мне сказал: «Ну, юнга, сегодня у нас, как в парилке!» «Он (Брежнев) держался бодро, но было заметно, что от ледяной воды изрядно замерз». Начальник обратился к парню: «Юнга, достань мой эн-зе, надо комиссара отогреть, он ребятам сейчас во как нужен!»
«И провел рукой по горлу, — рассказывал бывший юнга. — Я сбегал на мотобот, достал флягу со спиртом и отнес на берег в бункер… Там офицеры, солдаты и матросы окружили Брежнева. Ему подали флягу, и Доценко сказал: «Отведайте, товарищ комиссар, матросского молока, а то погода плохая, холодно купаться!»
Брежнев рассмеялся, выпил, поблагодарил, но все же упрекнул Доценко, что он мальца гоняет за спиртом. Но было уже не до того! Ударили немецкие минометы».
Спирт в отличие от водки вряд ли был «законным» видом выпивки. Скорее всего, его просто украли с какого-нибудь склада или из госпиталя. «По поводу этой байки, — писал историк Вильям Похлебкин, — многие армейские партработники ехидно замечали, что старшина здорово рисковал, предлагая подобную помощь бригадному комиссару. Ведь тот… мог бы поинтересоваться, откуда взят спирт, так как все три возможности его получения — от авиаторов, из медсанбата и из самогонных запасов гражданского населения — считались хищениями или мародерством и карались по законам военного времени как минимум штрафбатом. Странно, говорили армейские ветераны, что старшина, то есть тертый волк, мог быть столь наивен и не осведомлен, кому, что и в какой ситуации можно предлагать».
Но, скорее всего, «тертый морской волк» как раз хорошо знал натуру своего комиссара. Знал, что тот не отдаст под трибунал в благодарность за угощение. И Брежнев действительно пожурил подчиненного только за то, что тот напрасно рисковал жизнью «мальца» ради спиртного…
«Именины фюрера». В письмах семье Брежнев не написал ни слова о своем приключении с сейнером. «На Малой земле, — вспоминала Виктория Брежнева, — как мы позднее узнали, настоящий ад был, но Леня об этом — ни слова. Что взрыв был на корабле, что едва не погиб — тоже скрыл».
Но если Малая земля была адом, то дьяволом в этом аду, несомненно, был сам Гитлер. Неудивительно, что наиболее острый момент сражения за Малую землю наступил 20 апреля 1943 года — в день рождения Гитлера. «Как ни странно, — говорится в воспоминаниях Брежнева, — день этот связан для меня с одним забавным воспоминанием». В ночь на 20 апреля, собрав политработников, их спросили, знают ли они, почему именно сейчас так остервенело стали рваться фашисты. Не все знали. «Потому, — последовало объяснение, — что у них завтра именины фюрера. Хотят покончить
