— Это твоя новая фантазия, Огюст?
— Нет, это моя новая реальность. В Париже несколько месяцев выступает русский балет Дягилева, а это их главный солист Вацлав Нижинский, воплощенный Эрос. Теперь мне понятно, какими юношами вдохновлялись древние греки.
Даже представить себе не могу, как Роден произнес эти русские имена — Дягилев и Вацлав Нижинский. Я думаю, если бы мы это услышали, то не поняли, о ком он говорит. Впрочем, мы их Шекспиров и Роденов тоже искажаем до неузнаваемости.
На спектакль балета Дягилева «Жар-птица» Гарри повел с собой Майоля, которого он обожал как создание рук своих — он его нашел, вывел в люди, был его главным патроном и художественным судьей. Увидев Нижинского на сцене, Майоль сначала потерял дар речи, а после спектакля сказал задумчиво:
— Этому прекрасному юноше нечем гордиться — каждый настоящий артист чувствует, что не он творит искусство, а высшая сила творит через него.
Когда Нижинский в цивильной одежде вышел к ним после спектакля, их поразило, каким миниатюрным он выглядел. Граф Гарри представил ему Майоля, и танцовщик согласился позировать тому для композиции «Весна».
— Явился наконец, — сказала Элизабет, когда Гарри вернулся в Веймар после долгого отсутствия. — Я думала, ты совсем нас забыл.
— Как я могу вас забыть? Я только о вас и думаю.
— Что, в Париже о нас думать приятней?
— Не приятней, а полезней. Ведь без моего любимого музея Веймар перестал быть культурной столицей Европы. Кроме того, в Париже легче встретить людей, готовых пожертвовать деньги на мемориал Фридриха Ницше.
— Ну и как, жертвуют?
— И еще как! Ты представляешь, наш фонд уже приблизился к миллиону марок, так что скоро можно будет начать строительство стадиона.
— А до меня дошли слухи, что ты больше увлекаешься русским балетом, чем проектом мемориала. Это правда?
Лицо Гарри озарила мечтательная улыбка.
— Конечно, правда. Русский балет — настоящее чудо! Если бы ты хоть раз их увидела! Не надо морщиться, мне известны твои стародевические принципы. Но красота — это красота. А кроме того, я позаботился и о нашем деле — уговорил Родена сваять фигуру Фридриха для ворот стадиона, а божественного танцовщика Нижинского — позировать Родену.
— Мне что-то не помнится, чтобы у моего брата была фигура божественного танцовщика!
— Моя дорогая Элизабет, ты неисправима в своем реализме! Фигура над воротами будет символизировать великий дух Фридриха Ницше, а не его бренное тело.
