Но возвращаться в Петербург было так же ужасно, как выйти замуж за одного из поэтов-авангардистов, многократно делавших ей предложения. Они были ей вовсе не нужны — были бедны и похотливы, как бродячие коты.
Погруженная в свои печальные мысли она даже не заметила, как Карл Андреас вышел на крыльцо, остановился рядом с ней и спросил:
— Ну что, барышня Лу, вы выйдете за меня замуж?
Она не успела промямлить что-нибудь вежливое и бесцветное, вроде «Вы ведь меня совсем не знаете», как к крыльцу подкатила лакированная коляска, запряженная шикарной парой вороных жеребцов. В чем в чем, а уж в жеребцах Лу разбиралась с детства, недаром была дочкой боевого генерала. С облучка соскочил усатый кучер и услужливо набросил на плечи бедного учителя немецкого языка роскошное пальто на медвежьем меху. В мехах Лу разбиралась не хуже, чем в жеребцах, недаром выросла в снежном Санкт-Петербурге.
И тут ее осенило — вот оно, спасение!
Она так потом и объясняла озадаченным поклонникам: «Решение выйти за него замуж озарило меня внезапно, как молния — мы были созданы друг для друга! Оно было послано мне свыше, я даже не искала ему оправдания».
Карлу она ответила неожиданно и внезапно: «Выйду», но все же спросила его — уже качаясь на мягких рессорах коляски, — зачем он дает уроки немецкого языка.
— Это не совсем уроки, — охотно объяснил он. — Ваш сосед — опальный персидский поэт, большой знаток персидской поэзии. Мы с ним обсуждаем разные тонкости.
— А вам-то зачем персидская поэзия? — удивилась она, имея в виду вороных жеребцов и медвежью шубу. Но Карл ее удивления не заметил, а просто сказал, что это его профессия — он читает в Берлинском университете курс лекций о разных аспектах поэзии народов Ближнего Востока.
— Вы что, знаете все их языки? — не поверила Лу.
— Не все, но многие, — и начал перечислять: — персидский, турецкий, арабский, еврейский, пуштунский…
— Хватит! — перебила Лу. — Больше я все равно не запомню. А как вы столько выучили?
— По-разному. Турецкий и персидский — еще в детстве, когда отец брал меня в свои коммерческие поездки. Отец, наполовину армянин, наполовину немец, хоть и был потомком старинного рода князей Багратуни, в реальной жизни торговал коврами, отсюда вся эта роскошь, — он кивнул на кучера и положил руку на колено Лу. Она резко сбросила его руку: «Мы пока еще не женаты!»
Лу не собиралась позволять ему класть руку, куда ему вздумается, и потом, когда они будут женаты, но это следовало правильным образом оформить. Тогда она еще не придумала, как именно. А теперь это уже давно продумано и обговорено, так что он ни разу к ней не прикоснулся. В свою очередь, она тоже взяла на себя определенные обязательства и обычно выполняла их неукоснительно. Вот только сегодня сорвалась и бросила грубый серый конверт на сервированный к завтраку столик. Карл Андреас был прав: этому поступку не было прощения, его нельзя оправдать никакой обидой, никаким возмущением. Но Карл все же простил ее и спросил участливо:
