Теперь на низ со мной должны вы опуститься,
Мой командир ужасно любит фрицев!
Мне его исполнение нравилось, и я даже начала отчасти понимать, почему Сусанна Николаевна согласилась выйти за него замуж. Однако именно гармонь решила судьбу тяжбы — большая часть соседей приняла сторону Сусанны Николаевны и настроилась против ее неудавшегося супруга. Дело о размене комнаты слушалось еще несколько раз, мама выступала свидетельницей о безобразном поведении демобилизованного морячка, сам он на заседания предпочитал не являться, но это ему не помогло, и в конце лета, года через два после того, как Сусанна Николаевна обратилась в суд, вышло постановление о принудительном расселении.
Сусанна Николаевна торжествовала. Новое ее жилище было гораздо скромнее прежнего, метров десять-двенадцать, и при этом абсолютно правильной прямоугольной формы. Самое обыкновенное, хотя и довольно широкое окошко выходило на Тверской бульвар.
— Ах, что ни говорите, а все-таки жалко комнаты, — вздохнула мама, когда мы явились к Сусанне Николаевне на новоселье.
— Ну вот еще! — сказала Сусанна Николаевна. — Нашли о чем жалеть. У меня сын умер, муж погиб, вся семья в Минске уничтожена — отец, мать, два брата, сестра, племянники — одних племянников девять человек! — а вы хотите, чтобы я думала о какой-то комнате! Да пропади она пропадом — комната…
— Да, конечно, вы правы, — согласилась мама. — Комната — это, конечно, ерунда, но все-таки, знаете, как-то удивительно уютно там было… Разумеется, до всей этой истории… — прибавила она несколько смущенно.
— Ничего, как-нибудь и тут проживу, — сказала Сусанна Николаевна. — Свыкнется — слюбится. В такой комнате, как эта, целые семьи живут, и ничего, не жалуются. Так что мне уж грех обижаться. Слава Богу, не подвал, не барак, не Биробиджан — Москва, центр, все удобства. Многие еще и позавидуют. Мне теперь только жить да радоваться.
— Вы правы, — опять согласилась мама. — Нечего Бога гневить, надо довольствоваться тем, что имеешь.
— Вот именно, — сказала Сусанна Николаевна. — Крыша над головою есть, а остальное все чепуха.
— Да, никогда нельзя знать, где найдешь, где потеряешь, — поддержала ее мама. — У меня тоже вот во время войны все вещи украли, все буквально вынесли, до последней нитки, можно сказать, обобрали, и ничего — обошлась, не погибла. Даже и лучше нажила.
— Черт с ними, с вещами! — порешила Сусанна Николаевна. — Больше потеряно — и то ничего, пережили.
— Вот именно, — сказала мама, — у меня брат от чахотки умер — молодой, тридцать два года. А сестра в Кривошеино застряла, знаете, Томской области? Как попала туда во время эвакуации, так и не может выбраться. Заболела там, оглохла совсем…
