Скопус-2 - Игорь Миронович Губерман, Эли Люксембург читать книгу онлайн полностью

На первую страницу

а порой и на руку нечист,

что похоже — не религиозен,

а возможно, — даже атеист.

Я живу, в суете мельтеша,

а за этими корчами спешки

изнутри наблюдает душа,

не скрывая обидной усмешки.

Азартная мальчишеская резвость

кипит во мне, соблазнами дразня;

похоже, что рассудочная трезвость

осталась в крайней плоти у меня.

Ах, как бы нам за наши штуки

платить по счету не пришлось!

Еврей! Как много в этом звуке

для сердца русского слилось!

Пустившись по белому свету,

готовый к любой неизвестности,

еврей обживает планету,

меняясь по образу местности.

Еврейский дух слезой просолен,

душа хронически болит;

еврей, который всем доволен —

покойник или инвалид.

За мудрость, растворенную в народе,

за пластику житейских поворотов

евреи платят матери-природе

обилием кромешных идиотов.

Слились две несовместных натуры

под покровом израильской кровли:

инвалиды российской культуры

с партизанами русской торговли.

Живу я легко и беспечно,

хотя уже склонен к мыслишкам,

что все мы евреи, конечно,

но некоторые — слишком.

Александр Бараш

Стихотворения из цикла

«Старый оптический фокус»

«В монастырском пруду отражаются…»

В монастырском пруду отражаются — или

только в нем и сидят трехсотлетние ивы,

разрастаясь корнями в зеркальные дали,

где вороны гнездятся в продавленном стуле.

А когда-то водились караси и налимы,

и под утро топились несчастные лизы,

а потом — подошли социальные кризы,

замутили всю воду, все съели — и мимо.

И теперь сквозь пролом в монастырские башни

потянулись пьянчуги, школярские шашни,

коммуналки по кельям, картошка в саду

и — бычки завелись в монастырском пруду.

«В продуктовом, когда ни зайдешь…»

В продуктовом, когда ни зайдешь,

рафинад есть, горчица и крупы,

и мясник в глубине точит нож

над каким-то реликтовым крупом.

Отвернусь, пощажу свои нервы

и возьму для проформы консервы.

Только в винном всегда есть товар,

там всегда атмосфера премьеры,

наводненье и легкий пожар.

И какие-то красные кхмеры —

клика хилых, но злобных людей —

не сдаются милиционеру

в рукопашном бою у дверей.

«Лежа в гриппе, как в сальном салопе…»

Лежа в гриппе, как в сальном салопе,

в полу-Азии, четверть-Европе,

четвертьчертичего, в метрополии —

в стольном гробе Москве, ввечеру,

что я чувствую? — Меланхолию

от сознания, что не умру —

буду жить и любиться в салопе,

в полу-Азии, четверть-Европе,

четвертьчертичего, на юру

наших полусуществований,

четвертьчертичего, четвертьзнаний,

ноль — эмоций et cetera.

«На каламбуре не въедешь в заоблачный град…»

На каламбуре не въедешь в заоблачный град,

Перейти на страницу

Скопус-2 | страница 15