Дом Гиви Смыра, где я умываюсь виноградной росой, стоит у самого подножья Анакопии, главной крепости столицы Абхазии, где было остановлено первое нашествие орды сарацин (арабов) на Кавказ. В 737 году сарацины, ведомые Мухаммедом Кру (что означает «глухой»; этого прозвища он удостоился за глухоту к страданиям покоренных им народов), совершили первую вылазку на Кавказ (малым числом в 40 тысяч человек). Абхазия тогда входила в Восточно-Римскую империю, и с Востока, так же сооружения были предназначены для отражения нашествий с Северного Кавказа разных орд в разные времена — скифов, гуннов, готов, аланов. Потому все крепости, которых было множество, оказались неспособными остановить неожиданного врага, — кроме Анакопии, где горы спускались непосредственно к морю. Местный правитель (своего рода губернатор, но наследственный) Леон Абазг приходился кузеном и тезкой византийскому кесарю Леону Хазару (их матери — родные сестры, дочери хазарского кагана), но кесарь не прислал помощи подданному-кузену. Это послужило Леону Абазгскому поводом отложиться от Византии и объявить себя царем, присоединив к своему царству все Причерноморье, а также Грузию. Позже Абазгия вернулась в ареал Византии, но ее правители сохранили звание архонтов, то есть царей.
Орда была разгромлена при божественном вмешательстве Богоматери. Сарацины обложили крепость со всех сторон, не подозревая, что из крепости был тайный ход, на который указала Богоматерь. По нему осажденные получали подкрепление, воду и провиант. Вполне возможно, что и была пещера тем самым тайным ходом, на который указала Богоматерь. Затем об этой пещере забыли на тысячелетия, пока ее окончательно не открыл в 1961 году Гиви Смыр.
Да, я не сомневаюсь, что Гиви Смыр — один из тех, кому удалось беседовать и с языческими богами, и с героями прошлого. И даже запечатлеть их на камне и в живописи. Уж слишком достоверны их изображения в его работах. В его работах, где странно смещаются время и вечность. Вот изображение оленя: он мчится стрелой, но это не помешало лиане и плющу окутать его ноги, которые он выструнил на лету. А из языческого антуража вдруг высвечивают знакомые купола русского монастыря.
Когда-то я мечтал последние годы своей жизни провести в этом благодатном месте. От этой мечты я не отказался и теперь, когда путешествую по белу свету, пытаюсь найти формулу, с помощью которой сумел бы вычесть из отмеренного мне жизненного срока те самые три года.
