(Нансен и Амундсен)
Мой школьный учитель географии любил рассказы, которые давали ему повод употребить излюбленное им выражение «навигация кораблей». Рассказывал учитель обо многом, не только о географии. Даже о необычайной сложности оперного пения и о своём опыте страха сцены. Но из любой истории, из любых баек он неожиданно вынырывал со словом «навигация» в зубах и каждый раз произносил его с неизменной страстностью. Начинал он иногда скучно. «Теперь, значит, вот…». Но все компенсировалось эффектом последнего слова. И еще его страстью было рассказывать о Нансене и об Амундсене. Нансена, разумеется, он ставил выше, любил его и даже о семье его рассказывал с нежностью. В особенности он любил историю о том, как Амундсен убедил Нансена, что собирается проложить новую трассу на Северный полюс, уже открытый Нансеном и как доверчивый Нансен для этой цели отдал ученику своё судно «Фрам», а Амундсен возьми да открой Южный полюс. И хотя эту историю географ рассказывал с некоторой игривостью — и они, дескать, не безгрешны, — но в конце неизменно приводил нас к выводу, что путы буржуазной морали не должны быть помехой для эпохальных открытий. Так что в конце концов нам становилось жальчее Амундсена, который этой своей лжинкой, так не идущей его гордому профилю и неминуемым в последующим конфузом отравил радость своего подвига. «Теперь, значит, вот… Выдающегося норвежского путешественника Нансена звали Фритьоф», — так начинал, бывало, наш географ свой рассказ.
Согласитесь, дорогие читатели: и вправду несколько неожиданное имя, если не сказать: странное. Понятно было бы, если такое имя носил Кьеркегор, но этот экстравагантный философ, в наши времена запрещенный, был не норвежец, а датчанин, и, возможно, потому имя у него было простое и ясное, почти армянское: Сёрен. Еще более понятно было бы, если такое имя носил Амундсен, уже чистокровный норвежец. Но ему, похитившему у Нансена открытие Южного полюса, дано было при рождении имя Руаль. Не Рауль, а Руаль.
