В юности, когда я увлекался поэзией Ван-Вея, который умилялся, что, несмотря на всю его праведность, голуби не садятся ему на плечо — боятся («не ведаю — почему?» — говорил китаез с очаровательной иронией), — меня самого умилял пенсионер, который целыми днями просиживал в парке и кормил голубей. Бедные голуби, думал я обычно, идя мимо. И для них нашелся человек. Наверняка, думал я, спеша мимо, глаза у старика злые. Я их, конечно, не видел, потому что старик, никого и ничего не желая знать, кроме голубей, с головою ушел в закаканную плащ-палатку, откуда монументально высовывалась только его рука. И птицы, так умилявшие недоверием древнего китайца, безо всякого страха, десятками садились пенсионеру на руки и на плечо. А он, спрятавшись от людей под плащ, как бы становился олицетворением человека, кормящего голубей под шатром милосердия.
Но однажды, опять идя мимо и залюбовавшись этой картиной, я вдруг сквозь голубиное воркование явственно различил странный хруст из-под плащ-палатки. Я остановился. Сомнения быть не могло: старик завтракал и завтракал именно голубятиной! Он подкреплялся перед предстоящим трудным днем кормления голубей, подкреплялся одним из них, а остальные спокойно сидели у него на плече, «не ведаю: почему?», как сказал бы Ван Вей. И как раз в этот моментум, когда я остановился, сраженный этим открытием, раздвинулись полы его плаща и глаза мои встретились с его злыми глазами.
Вот вы говорите, что человек не меняется. Даже голуби изменились. Дороже они стали ценить хлеб свой. Плата за него — один из стаи. Такие, или примерно такие мысли похрустывали в моем мозгу, как голубиные косточки, когда я спешил прочь от пенсионера, успев его понять и простить. Поиск пожирателей голубей в жизни может завести слишком далеко. Самому бы не жрать голубей, тем более, что не кормил их ни разу. А человек, накормивший сто голубей, получает, наверное, право съесть одного из них, чтобы и завтра кормить остальных. Право это получает он именно от окормляемых. Разве лучше, чтобы, стряхнув с себя голубей, он поплелся в ближайший общепит, где его накормят тем же голубем, только закланным государственной рукой.
Главное, чтобы тот голубь, которого он пожирает, не оказался Святых Духом.
Часто вспоминаю тебя, Сашель. Если на Северном Кавказе что-то начнется и ты приедешь, то мы обязательно повидаемся. А может быть вас отправят раньше.
А вот то, что ты просила написать об общественных столовых:
