- Я, барин, подходил, да мертвая она уже была. А что трогать ее не стал, так знал - заругаете. Нельзя до вас трогать-то.
Пристав заважничал и ус закрутил:
- Хм! Известно, нельзя. Потому - наша наука тонкая.
Расследование на том и закончилось. Мужики и бабы загудели, кто-то запричитал. Пристав что-то писал, слюнявя карандаш, потом уехал. Все разошлись. Труп унесли. Только речонка и осталась да багровые пятна на ее чистом песке.
Этот майский вечер выдался на редкость ласковым. Темень пахла лопнувшими тополевыми почками, а промытый дождем асфальт светился бликами неона.
Вовчик Быконя шел после парной разомлевший и исхлестанный веником. Вовчик не просто шел, он думал. Впервые в жизни думал, а все, что делаешь впервые, - тяжело.
Восемнадцать лет его прошли без тревог, без ерунды. Все было понятно: Вовчик был первым пацаном во дворе, потом - первым борцом в секции. Ведь, в сущности, он - олимпийская надежда, а вот случилась же с ним такая гадость, да еще как закошмаривает! Как будто он из этих хлюпиков, которые встречаются один на десять дворов. Уроды, зачем только на свет родятся! Правда, все они поступают 6 клевые институты и здорово "шарят" во всяких там формулах, но для Вовчика-то не секрет: ценность всех формул на свете сомнительна. Вон и Леха-штурман говорил, что самолеты строят не по формулам, а вывезут, бывало, Туполева на летное поле, он посмотрит и сразу скажет какая Мишина полетит, а какая - нет. Да, тут талант надо иметь. Вот как у него, Вовчика, в спорте. Уж он знает без расчета: пройдет в схватке "мельница" или нет. За долю секунды до броска знает, он в дзюдо - гений! Он и в юкке-то ни разу не был.
Вовчик поднял тяжелое одутловатое лицо к небу, втянул толстым квадратным носом воздух. В темноте никто не видел его глаз. Впрочем, и днем они были неприметны. Примечался лишь вечно открытый слюнявый рот. А сейчас было кстати, что никто не смотрел ему в глаза: там была тоска, парню было плохо. Ему давно уже было плохо. До такой степени, что даже ребята стали замечать.
В последнее время Быконю терзали Странные ощущения. Какие-то непонятные видения. Временами он вроде бы слышал какой-то текст, совсем чужой, он и слов-то таких не знает, которые там звучат. Он это хорошо понимал, и от этого делалось страшно.
Рассказать про это парням? Засмеют... А этого он боялся больше всего на свете.
- Хаджимэ! - и бой начался.
Тренерская команда хлестнула, как кнут. Вовчик сделал захват. Глаза противника глядят исподлобья сурово, подбородок прижат к груди. Соперники закружили по татами. Коротенькие кривые ноги Вовчика ступают мягко, цепко. Не по росту уродливо широкие и мясистые плечи угрожающе зашевелились под грязно-белым кимоно. Да, у Вовчика такие плечи и руки, о которых мечтает каждый, любой на свете. Так думал Вовчик и в этом был уверен.
