Как сейчас помню: произошло это в чудесный вечер, весеннее солнышко уже закатывалось за Ильинку, и мы сидели с ним на берегу реки Выпрейки и закусывали колбасой с солеными огурцами. Вечер такой мягкий, что даже плакать хотелось, и вы бы очень удивились, увидев этот нежный теплый закат, зеленую траву и нашу дружбу. Мы сидели, а вернее лежали, подложив руки под голову, и смотрели на шоссе, на синий указатель «Выпейка», в котором наши умники уже замарали букву «р», на героические Ильинские рубежи. Вот тогда он это и сказал.
Недавно прочитал я в письме, пришедшем на мое имя из Аргентины от профессора Кастельери, что Николай Иванович, мол, был крупным, известным человеком в Медыни. Опять чепуха. Это как-то особенно обидно. У нас всегда так — прославится человек, и все сразу засюсюкают: «Николай Иванович, Николай Иванович!» А если не знаменит, то могут и в милицию забрать, и по морде надавать или в шею. «А ну вали, — скажут, — отсюда, Прокопыч, пока тебя вообще не убили». Вот оно у нас как. А он там из Аргентины своей думает это осмыслить. Нет: «Умом Россию не понять», — это я ему так и написал в ответ, заклеил в конверт, отправил. И больше ничего объяснять не стал. Пусть живет иллюзиями и думает, что гений тут творил у нас в полной любви и всеобщем уважении.
Пусть не знает хоть о Нине Васильевне Кудельниковой, супруге Николая Ивановича, женщине кроткой и смелой, наделенной разными талантами, но более всего русским талантом сперва долго крепиться и дуться, а потом так разораться на всю округу — и так, прости Господи, заматериться, так заголосить, что хоть святых вон выноси. Раньше культурные люди не ссорились на публике, не кричали, а подавляли противника умом и интеллектом. Делали, так сказать, хорошую мину даже при плохой игре. Но, видимо, эту манеру подавлять противника интеллектом господа вывезли на кораблях, которые бежали от Красной Армии в Париж и Константинополь. Я это так зло говорю потому, что у нас никто не только не будет подавлять интеллектом, а, наоборот, норовит либо в харю, либо задавить по начальству. Женщины у нас тоже такие хабалки, такие грубиянки и профурсетки, что даже Нина Васильевна Кудельникова на их общем фоне выглядит вполне кроткой и нестрашной.
Приведу пример из дореформенного, докудельниковского прошлого. Было это в воскресенье. Я пошел на речку посмотреть, как там ловятся плотвицы. Иду себе, а навстречу мне поднимается незнакомая женщина с корзинкой белья — довольно еще не старая. Я этой женщине неосторожно улыбнулся. Тогда она поставила корзину на землю, подбоченилась, поправила платок на голове и говорит мне:
