«Дистимический темперамент представляет собой противоположность гипертимическому. Люди такого типа по натуре серьезны и обычно сосредоточены на мрачных, печальных сторонах жизни в гораздо большей степени, чем на радостных. Стимулирование жизнедеятельности ослаблено, мысль работает замедленно. При этом серьезная настроенность выдвигает на первый план тонкие, возвышенные чувства, способствует формированию устойчивой этической позиции. В детстве они выделяются робостью, нерешительностью и производят впечатление сверхсерьезных детей, так что, несмотря на нормальный интеллект из-за своей эмоциональной подавленности они кажутся отстающими. Сверстники посмеиваются над ними» – пишет К. Леонгард в своей книге «Детские неврозы и детская личность».
Искренность и глубина социальных эмоций не столь заметна внешне. Более того, в отличие от спонтанности, которую по ходу воспитания приходится, главным образом, обуздывать, социальные эмоции появляются, развиваются и крепнут по мере накопления жизненного опыта. Соответствующие черты характера с течением времени как бы проступают сквозь ситуативные наслоения.
В раннем детстве страх быть брошенным на произвол судьбы обеспечивает эмпатийную привязанность такой силы, что индивидуальные отличия (больше или меньше) особого значения вроде бы и не имеют. Тем не менее, хотя и редко, но встречаются дети, которых родители «боятся спустить с глаз», чтобы те не «свернули за угол и не потерялись» чуть ли не с двух – трех-летнего возраста. Значительно чаще встречается так называемая эмотивность чувств, когда живая привязанность сменяется полным равнодушием, стоит объекту переживаний уйти из поля зрения.
Зависимость от непосредственного впечатления с годами перерастает в «неразборчивую общительность» (по В. Шелдону). Аффилиативная незрелость социальных эмоций в обыденном варианте предстает как «лабильно-неустойчивая акцентуированность характера» (по А.Е. Личко). Настроение во многом зависит от отношения окружающих даже в тех случаях, когда круг общения явно не соответствует человеку, и их мнение можно и должно было бы решительно проигнорировать. А чувство долга, для развития которого нужен, по меньшей мере, страх когнитивного диссонанса, становится с годами слабым местом характера. В последующие годы динамика его развития сильно зависит от взаимодействия с личностью. Поверхностные по своей природе сочувствие и сопереживание служат питательной средой для эгоцентризма. Прекрасно понимая умом значения общепринятых норм, люди такого склада не улавливают смыслов, которые их одухотворяют. В обыденном варианте дело не заходит дальше черствости, неделикатности, бесцеремонности, которые осложняют отношения с окружающими, но редко осмысляются самим человеком. Будучи хорошо воспитаны, люди такого склада остаются «обаятельными, бессердечными и сумасбродными» (по О. Уайльду), у которых «живые понятия удерживаются одной лишь памятью, так что не могут составить противовес эгоистическим стремлениям» (по И.М. Балинскому). Среди моих знакомых есть женщина, склонная прихвастнуть хорошими манерами, не замечая того впечатления, которое она производит своими невольными поступками. Так, прочитав роман, где эмансипированная героиня называла кадетов «вонючками», она стала так обращаться к сыну своей лучшей подруги, зная, что тот в свои пятнадцать лет временами мочится в постель. Близкие отлично понимали, что стоит ей об этом сказать, та поймет всю бестактность своего поведения и разорвет отношения навсегда. Пришлось помалкивать для сохранения дружбы (что поделать, такой человек, ему лучше посочувствовать, чем пытаться исправить). При плохом воспитании весьма вероятно появление «нецелеустремленной криминальности» (по Э. Крепелину).
