В коридоре Борис учинил допрос — «где шатенка, которая шла с краю».
Они недоумевали, о ком это он, вроде все здесь.
— Не померещилось же мне! — взывал Юрьев.
— Не огорчайтесь, — веселились — танцовщицы. — Среди нас шатенки — на любой вкус, выбирайте. Знаете поговорку? «Одну ягодку беру, вторую примечаю, третья мерещится».
— Разыгрываете, красавицы? — почти рыдал лейтенант.
— За красавиц спасибо, а разыгрывать вас нам незачем…
Слышно было, как под удаляющийся смех кордебалета Борис метнулся куда-то, заглянул в соседнюю комнату, затем, постучав, ввалился к Орецкому.
— Добрый день, Дмитрий Игоревич, — произнес Юрьев с интонацией, употребляемой народом в сочетании — «чтоб ты сдох». — К вам самозванка не забегала?
Когда Митя Орецкий не сможет танцевать, он будет не то что срывать, а без усилий ножницами стричь овации в драматическом театре. Такую грозу выдал!
— Господин лейтенант, вам поведали о преследующем меня призраке (отдаленное ворчание грома). Требую прекратить дурачиться (громыхнуло). Подозревайте меня в преступлении — ваше дело, не верьте моим исповедям — ваши проблемы, но оставьте меня в покое немедленно (перекатилось эхо).
Да, Борис Юрьев человек настырный, человек при исполнении, но все равно отвалил. Уж очень убедителен был в гневе Митя.
Я выбралась из-под кушетки и призналась:
— Воспитываю лейтенанта, чтобы театр с вешалкой не путал.
— Что вам, собственно, известно о театре и вешалке, Полина? — осуждающе промямлил Митя.
— А вам о редакциях и уголовном розыске?
— Я не клал вам в рот пальцы, только руку показал.
Мы рассмеялись. Орецкий был трезв. Он явно ждал, но не вымогал объяснений. Умение оставлять абсолютно все на ваше усмотрение свойственно лишь мудрым и уставшим людям.
— Как там с трактовкой дао? Хочешь быть счастливым всю жизнь, думай быстро, говори медленно, не смотри в глаза и улыбайся? — выпендрилась я.
— Давайте не будем тусоваться, — предложил Орецкий. — Каждый говорит то, что желает услышать в ответ. Желание это можно уловить и не уловить, удовлетворить и не удовлетворить.
Елки! Не зря меня так раздражало стремление Юрьева свести Митю к знаменателю «пропойца и педераст». Ведь, если честно, сам Борис не заметил бы укола «давайте не будем тусоваться».
Я кратко обрисовала Орецкому ситуацию. Журналистка. Знакома кое с кем из ментов, но в данном случае связываться с ними не намерена.
— Почему? — спросил Митя.
— Потому что вы не убийца.
— Вы угадали. Без благодарности обойдетесь?
