Возвращаясь к изящной словесности: трагический писатель, и прежде всех – сочинитель трагедий, необходимо нуждается в некоем внутреннем соавторе. В играющем драматурге неудачи. Это может быть какой-нибудь мстительный античный бог (или злобная богиня – скажем, Геката), какой-нибудь Яго или Эдмунд, или пусть он возьмет псевдоним: Судьба. Некто коварный.
А также нужен некто глупый – или, как отозвался А. С. Пушкин об Отелло, доверчивый. Злоупотребление доверием – вот на чем держится неудача, подстроенная как следует. Бедный глупый Лир, бедный глупый Макбет. Бедный-бедный, глупый-глупый Тит Андроник! Глупый, гордый, великодушный Кай Марций, Кориолан! Казалось бы: Гамлета голыми руками не возьмешь, уж он-то не доверяет никому; ан доверится, да еще заведомым врагам; ан возьмешь; на что ум, когда жить незачем.
Как только неудача доведена до непоправимого конца – на сцену, предводимая нашей славной Немезидой, врывается кавалерия справедливости, за ней – похоронная команда. Коварному – карачун, желательно – мучительный (Гекату, однако, фиг достанешь), доверчивым и примкнувшим, а также подвернувшимся под руку – Marche Funebre. Занавес.
Первая трагедия Шекспира – «Тит Андроник» – приготовлена в точности по этому рецепту.
(И это трагедия – наука не станет спорить – плохая. Слишком густо в ней кипящее коварство, перебор рубленой человечины, прямо ложка стоит. А уж какой отъявленный там подлец. Зовут, между прочим, – Арон. Не возбуждайтесь, не возбуждайтесь: он черный мавр и атеист. Впрочем, действительно, задуман как клон Вараввы, мальтийского еврея из одноименной трагедии Марло. Но сразу несколько других персонажей, не уступая ему в подлости, превосходят его жестокостью – и это, знаете ли, немного чересчур.)
Четвертая, пятая, шестая, седьмая («Гамлет», «Отелло», «Король Лир», «Макбет») – в общем, соблюдают, хотя и аккуратней, без излишеств, такой же стратегический сюжетный трафарет, обогащая его разными блестящими тактическими новинками.
В восьмой («Антоний и Клеопатра») применена схема с другим передатчиком зла. Не от коварства врагов пропадает ни за понюх табаку великий воин и политический оратор. А оттого, что подкаблучник: рабской зависимостью прикован (сам лучше всех это понимая, страдая от этого, наслаждаясь этим) к созданию, состоящему (как нарочно – то есть именно нарочно – целиком: как сказано известно кем – от гребенок до ног) из вздора, каприза и лжи. Его привязанность помножить на ее стервозность – результат абсолютно тот же самый, что у коварства с глупостью.
