– Ну, с бабой, соответствующе, слаще… – Андрейченко выругался, – чем с кирзовым сапогом. Только хрен получится у него увезти ее в тундру. Не его поля – тундры – ягодка.
Андрейченко дунул в бумажный мундштук папиросы и закурил.
– К ней тут мужики подкатывались, серьезные, не то что этот мазурик.
– И что?
– Полный облом.
– А… как ее зовут?
Андрейченко посмотрел на милиционера и ухмыльнулся.
– Ну, – ответил он, щурясь от табачного дыма, – Кристина, соответствующе. А что?
– Да так, интересно просто, – откликнулся милиционер, зевая, ненатурально, впрочем.
– У меня больший интерес к другому, соответствующе, – сказал Андрейченко. – Что-то Оленьбельды все выгораживает тунгуса-то. И вообще как будто лучший дружбан. А ведь не особо-то и дружили. Тунгус все водочкой забавлялся вдвоем с трактористом Андреем да водил компанию с остальной капеллой: с Гришкой-конюхом, ну, ветеринаром из Уфы, горьким пропойцей, да с другими бичами, их всегда в заповеднике хватает, директор охотно берет, но временными, чтоб не претендовали на жилье нормальное, а жили в общаге Клоповнике до совсем уж беспросветного запоя – тогда уж: прощайте, пошли вон. Но работу ту или иную делают. Вот тунгусище с ними и якшался. У Шустова был друг Валерка, потом он уехал… Треугольник возник. Ну, соответствующе: Валерка тоже на огневку ленинградскую облизывался. Та вроде к Оленьбельды поворотила, тут уж, как в песне: «третий должен уйти». Валерка и уехал.
– А она-то почему уехала? – спросил Семенов.
– Ее позже вызвал родитель телеграммой: дедушка при смерти. Так вот, – продолжал решительно Андрейченко, – не было у них с тунгусом большой дружбы. А теперь Шустов тунгуса все выгораживает. И я маракую: по какой такой веской причине?
– По какой?
– Остается только догадываться, соответствующе… о неких общих мотивах.
– В смысле?
Андрейченко, затягиваясь папиросой, испытующе посмотрел на милиционера и вместе с синим дымом выдохнул:
– А не подельники ли они!
Семеновские пуговки блеснули и пригасли. Было что-то в его облике монгольское или бурятское, вот в темных глазах и припухлых веках. Хотя волосы у него были светлые. Правда, щетина на щеках и округлом подбородке черная.
– В смысле?.. – с ленцой спросил он.
Андрейченко ткнул пальцем в сторону печки:
– В смысле огня. Пожара, соответствующе.
– Какая у него выгода? У паренька?
– Какая?.. – переспросил Андрейченко и покрутил ладонью с растопыренными пальцами. – Да такая. Тут серьезные соображения есть. С выводами тоже серьезными, – сказал Андрейченко спокойнее. – И требующими перепроверки.
