Песня Рахеро и другие баллады | страница 42



Ты же все сады разграбил, Робин-Бобин, твою мать!»
И в порыве рассказал, как его к себе забрал,
И про мать его земную, и отец как умирал.
От того, что слышал он, Пай духовно был сражён,
Ошарашен радикально и предельно удивлён.
Таароа он просил, чтоб назад его пустил
Возвратиться в мир подлунный, чтоб он там меж смертных жил.
Бог на этакий запрос отвечает: «Не вопрос!» –
Взял его и моментально в мир людей он перенёс.
Пай увидел там волну, неба синь и глубину,
Зелень пальм и гор вершины, в общем – всю свою страну.
Мир ему казался мил. И настолько рад он был,
Что в родном своем мараэ благодарственно молил.
Он сыскал, где мать жила. Та, конечно, не ждала,
И, когда пришёл он к дому, чуть совсем не обмерла.
Но, признав сыночка вдруг, радостью сменив испуг,
Обняла его сердечно, удивившись силе рук.
Восхвалив судьбу свою, мать с сосудами – к ручью:
«Сын потерянный вернулся, хоть воды ему налью».
Только ей воды набрать, уж судьба такая, знать,
К ней приблизились два воина и давай её пытать:
«Это правда? – говорят. – Сын вернулся твой назад?» –
«Да, – сказала Хуаури, – есть у нас такой расклад». –
«После утренней зари мы придём к твоей двери,
Чтоб сразиться с ним в турнире, так ему и говори».
Мать быстрей домой бежит, да всё Паю говорит,
Вся в слезах она и в горе, верит – будет сын убит.
«Мамка, – просит Пай её, – дай-ка батькино копьё».
Повертел в руках оружье: «Слабовато, не моё…»
Взяв топор, обнявши мать, он ушёл своё тесать
Из железной древесины, чтоб живому не сломать.
При копье, вооружён, и дубину сделал он,
Под закат домой вернулся и пустился в сладкий сон.
А с утра пришёл конвой, говорят: «Пошли, герой,
Там толпа уже собралась посмотреть, кто ты такой».
И юнец наш пошагал, он (в сравнении) был мал,
Но, какая в нём силища, до тех пор никто не знал.
Вот поляна, где был сбор, там сидит весь высший двор,
И народ уже толпится, и ведёт свой разговор.
Там и девять мужиков из числа отца врагов,
Все хотят прикончить Пая, каждый, словно бык, здоров.
Кто с дубиной, кто с копьём, намекают, мол, побьём,
Повезёт, коль покалечим, а скорей всего, – убьём.
Дан сигнал. Начался бой. Отразив удар шальной,
Пай копьём пронзил верзилу, и теперь он неживой.
Бой второй. Второй мужик. Как бы не был он велик,
Но пришлась в башку дубина, так, великим, и поник.
Как бы кто бы ни хотел, а всех Пай их одолел,
Отоварил всю девятку, даже толком не вспотел.
Когда к людям на поклон напоследок вышел он,
Был народным уж любимцем: всех кумир и чемпион.