Пока я ловил свои мысли, дедушка обратился к своим. Поймал одну из них, и оказалось, что если он сам не расскажет дяде Вадиму свою историю, тот с него с живого не слезет.
– Бывают попаданцы, а я выпаданец, – начал дед версию своей истории для дяди Вадима.
По его голодному взгляду я понял, что слова он подбирает особенно тщательно, рассчитывая все-таки на картошку. Да, дядя Вадим мог и не накормить, он не мама. Чтобы кухня из едальни не превратилась в голодальню, дедушке следовало постараться.
– Я тоже выпаданец, мне мать рассказывала, – сказал дядя Вадим, – Из окна падал, годика три мне было. Ничего, выжил. В клумбу потому что упал с розами. Харю ободрал чуток, отец говорил.
Я представил дядю Вадима в розовой клумбе. Ничего так смотрелось, позитивненько. Дед же сейчас не так позитивненько выглядел. Он явно задумался, стоит ли ему продолжать традицию дурных новостей, начатых родителями дяди Вадима: мама про падение из окна рассказала, папа про ободранное лицо добавил.
Дед решил вычленить и явить дяде Вадиму исключительно позитив.
– Однажды, когда меня заела тоска по настоящей жизни, я решил побыть в нижнем мире, на уровне людей и событий, – сказал дед, – Оставил я кафедру, и ушел в народ.
– Ух ты, – отозвался дядя Вадим на такой лихой старт, – ну ты сказанул! Очень красиво… Ты случайно не филолог? Я тоже иногда хорошо говорю. Когда из меня что-то вылазит – уж простите за такое описание процесса – я бываю в восторге от тающих на губах собственных слов.
– Вы тоже филолог? – спросил я.
– Заткнись, мелкий, – посоветовал дядя Вадим, – Вопросы задавать я тебе распоряжения не отдавал.
– Себе оставьте, дядя Вадим, – сказал я, – На кой мне ваше распоряжение.
– Ты его не слушай, – обратился дядя Вадим к деду, – Он чемпион по хамству, к сожалению. При такой замечательной маме…
На этих словах, как говорится, легкая грустинка подернула томный взор дяди Вадима. Это придало некую красоту происходящему. Я даже порадовался с полсекунды, что дядя Вадим способен на такую красивую грусть, на такие легкие чувственные слова. Обычно разговор с дядей Вадимом выливается в желание пригласить экзорциста. Должен же быть такой, специально обученный изгонять из диалога чертей.
Воспользовавшись лирической паузой, дедуся пошел конем.
– Да, я филолог, – признался он, – Профессор филологии, у меня своя кафедра… была. Но там была еще и вполне аквариумная тоска, посему я оставил дом и пошел на вокзал…
Дядя Вадим спустился с небес. Разумеется, он решил, что это слова деда его спустили, а естественным образом растаявшая грусть ни при чем.
