– Облака посылают нам воду вниз – а мы ее им наверх! – заорал я.
– Всегда знал, что я против неба, – сказал дядя Вадим.
Так мы и плыли сквозь милый Сиреченск, вяло отмахиваясь от нападающего на лобовое стекло дождя.
– Можно вокруг, – посоветовал я, когда впереди показалось кладбище.
– Мы там не проедем, двинем слева, – решительно сказал дядя Вадим, и я понял, что штурман здесь тоже он.
– Деда, а деда, поедем вокруг? – все-таки дернулся я.
– Меня везут, чего же боле… – вяло отозвался дед, и я тоже смирился с полной властью дяди Вадима.
Наш капитан рулил и молчал, а мы с дедом просто молчали, вполне удовлетворенные своей пассажирской судьбой. Как говорит Матрасов батя: «лучше плохо ехать, чем хорошо идти», а мы и ехали вполне ничего.
Кладбище наш фрегат обплывал по длинной дуге, и я подумал, что бегай мы с Матрасом такими дугами, ни в жисть не поймал бы я деда.
Ну вот, взрослым можно говорить «ни в жисть», а мне «обплывал» нельзя.
Наконец, показался знакомый дом. Видно было издалека, какой он мокрый. У бабушки в деревне петух однажды так сильно устал бегать, что остался стоять под налетевшим дождем, пока его на руках не отнесли под навес. Дом напомнил мне эту бедную птицу. Он стоял и медленно намокал, столь же бесполезный, как тот петух. Вот курица, та полезная – она яйца несет. А что петух делает – кукарекает? Так это, как говорится, на любителя. Матрас бы точно предпочел поставить на будильник какую-нибудь другую мелодию.
Дом был большой, и отнести его под навес, чтобы не намок, было бы невозможно. Вдобавок, он даже не кукарекал. Но я-то знал, что он сам укрывал от дождей моего деда, и не выдержал, разблагодарился.
– Спасибо, добрый дом, – сказал я.
– Я не дом, – сказал дядя Вадим, – Я вообще мог и не ехать. Очень мне нужно в такую дождину соглашаться переться.
– Вам особенно спасибо, дядя Вадим, – искренне поблагодарил я человека, согласившегося переться в такую дождину.
– Премного вам благодарен, дорогой сосед, – присоединился к моей благодарности дед.
Это уже получилась ну очень большая благодарность. Дяде Вадиму стало приятно, он замурлыкал и нежно припарковал свой «форд» возле знакомых остатков калитки.
– Ну-с, – довольно сказал он, – Скорый поезд «Москва-Сиреченск» прибыл на второй путь… э, нет! На первый!
Дед от его голоса даже вздрогнул, и закивал: на первый конечно, на первый. Я пожал плечами: на первый, так на первый.
Теперь ему, деду, надо что-то делать, его выход. Я ведь не был информирован о том, зачем мы сюда «приперлись в такую дождину». Пусть дед сам знает, что надо делать.
