– Вот, – сказал дядя Вадим, убежденный нашим молчанием, что мы совсем никчемные людишки, – а я читал…
И взгляд его стал задумчивым таким, словно он мыслями снова в книге, или что там написал этот Фрейд. Руководство по жадности, что ли.
– Извините, дядя Вадим, – сказал я, и помог ему закрыть дверь.
– Господи, – устало произнес дед, – такое махонькое человечишко, птичка-невеличка, а изображает из себя…
– Невеличество, – подсказал я, – Птичество-невеличество.
– Ага, точно так, – согласился дед, – Заходи, Сережик. Шут с ним, с таким человеком.
Я сделал пару шагов и оказался в нашей уютной квартире. Стою и вижу, что дед мой совсем маленький, всего-то на полголовы выше меня. Стоит, на меня смотрит так жалобно, будто это он виноват в том, что сосед наш такой несговорчивый. А я на него смотрю – и взрослею. Даже за ухом снова щелкнуло, честное слово!
Ну и что, что мы не поехали? Чудесность не рассосется за пару дней… а кто сказал, что за пару? Да может, мы уже завтра что-нибудь придумаем, или даже сегодня!
И вообще нет причин для печали, мне и так хорошо, сказал я себе. Сказал, и чувствую, что вру. Да, со мною мой дед, к которому я привязываюсь все сильнее и сильнее, хоть он и странен, в меру напуган и вообще нелегален. Трехсуточный срок регистрации «сеньора» прошел, на учет деда не поставили, геростратов не известили, короче – сплошные поводы для легкой паники, плавно перетекающей в кошмар последствий от наших беззаконий.
Я вот привязываюсь к деду, привязываюсь: но не в моей воле сделать так, чтобы никто не отвязал. Это нечестно, когда ты готов сделать все, но понимаешь, что и этого может быть мало. Что твое «всё» – это чье-то «ничто». Вдобавок, одну простейшую просьбу деда, чтобы сделать ему хорошо – и ту не могу исполнить.
Раздался звонок. Я вздрогнул, уверенный, что звонят геростраты. Говорят же, что только чёрта помянешь, он тут, как тут. Я глянул на деда. Он стоял белый, осунувшийся, ставший ниже меня на целую голову. На мою, на пустую, что деда не уберег.
– Открывай, – прошептал дед, – Чего тянуть…
– Эй, ну чего вы там! – резко произнесли с той стороны, и дернули дверную ручку.
Я отскочил, в ногах нашлись еще силы. Дверь отворилась, и мы увидели дядю Вадима. На нем была уличная одежда. Разумеется, тот же самый вечный наборчик, под синеву.
– Куда едем? – спросил дядя Вадим, и, оглядев нас, пробурчал без выражения, лишь бы отбурчаться, – Да вы еще не одеты. И чего надо было меня поднимать с впечатлений.
