Не знаю, как вы, но я, бывает, возвращаюсь безопасно погавкать, когда забор кончился.
В этом нет ничего плохого – и добрая половина человечества со мной согласна, не так ли? Я даже не могу сказать точно, какая половина возводит заборы, и является ли забор ограничением. Возможно, просто кто-то получил грант на забор, или в городе поселился большой художник, которому лишь бы ваять. А может ваять он только заборы. И грант – хорошо, и художник – неплохо. Потому что плохого не существует, как уверяют нас мастера столь ценимой ныне адвайты.
Что же делать, когда мастера-то уверяют, но на уровне собственных чувств хочется гавкать на всё подряд, чтобы не оказаться записанным в недобрую половину? Кто как, а я в такие минуты радуюсь – для меня это знак, что старая личность трещит по швам.
Это как с ночными кошмарами. Когда снится кошмар, я понимаю, что из глубоких глубин бессознательного что-то всплыло – и оно обратно уже не нырнёт. Если кошмар всплыл – значит, я от него освободился. Иногда не полностью, а иногда и совсем. Поэтому утром я рад кошмару, как доброму знаку. Если вы не рады кошмару, то он вернётся. Он из доброй половины, и он хочет разделить с вами радость своего существования. Скажите ему «спасибо», и он освободит спальный вагон – ему выходить, это его остановка. Пусть идёт, не задерживайте его. Но он гораздо быстрее удалится, если вы скажете ему «спасибо» на дорожку. Совершенно дикий, отбившийся от рук кошмар может сразу весь не уйти, но будет ускользать потихоньку, частями, как разваливающийся пазл (кажется, это слово уже легализовано). В таком случае каждый раз придётся говорить «спасибо», и радоваться.
Итак, кошмары выползают из неведомых подвалов внутренней реальности – и пусть выползают. Мы даже кошмары научились использовать, как вариант. Один гражданин подпирал шкаф Львом Толстым – не самим графом, всего лишь томиком сочинений. И ничего, тоже вариант, вполне приемлемый в определённых кругах доброй половины человечества.
Кажется, я уже прошелся по «жизни по плану», и признался, что между «по плану» и «хочу» стараюсь выбирать второе. План – это скелет, на который вы медленно наращиваете мясо, стряпая гомункула. Жизнь по плану может быть мучительно неинтересной, словно вами командует карандаш.
Представьте себе, что у вас есть возможность встретиться с властителем своих дум, или любимым артистом, и так далее. Если вы не царь, и не можете вызвать шута к себе в палаты в то время, когда вам хочется, то, скорее всего, именно вы устремитесь на встречу в назначенное вам время, то есть подчинитесь чужому плану. Вам назначили – вы пошли радоваться. Потому что есть возможность, и надо хватать её за одно место.
