— Ничего не поделаешь — убийство, — вымолвил Клим Пантелеевич и распахнул перед дамой дверь «Форда».
— Благодарю вас!
— Не стоит, — усаживаясь рядом, ответил Ардашев.
Инспектор затушил окурок носком туфли, приказал унтер-офицеру дожидаться санитарной кареты и вернулся к авто. Усевшись на переднее сиденье, он хлопнул дверью, и машина тронулась. Она понеслась с такой скоростью, что появись перед ней зазевавшийся пешеход, он определённо бы стал вторым трупом за день.
— Господин Ардашев, вы бывший полицейский? — осведомился сыщик.
— Напротив. Я бывший присяжный поверенный.
— Но раньше служили в полиции?
— Упаси Господь.
— А в Праге чем занимаетесь?
— Я частный детектив.
— В Чехословакию прибыли из России?
— Вы чертовски проницательны.
— А что вас привело в Прагу?
— Длинная история.
— Ничего, я не тороплюсь.
— Простите, сударь, у меня нет желания посвящать вас в перипетии своей судьбы.
— А зря. В противном случае, наша беседа пройдёт в присутствии офицера контрразведки.
— Не возражаю. Жаль будет только времени, потраченного впустую. Я собирался осмотреть достопримечательности Ревеля.
— Таллина! Попрошу правильно именовать столицу нашего государства, — встрял в разговор доктор.
— Как угодно. Я бы напомнил вам последние четыре строчки русского поэта Петра Вяземского. Думаю, в гимназии, вы, должно быть, если не выучили наизусть, то уж точно читали его «Ночь в Ревеле»:
Ревель датский, Ревель шведский,
Ревель русский! — Тот же ты!
И Олай твой молодецкий
Гордо смотрит с высоты.
— Был Ревель, стал Таллин, — пробубнил Саар.
— Пусть так. Только вот немецкие и шведские газеты с этим не церемонятся. У них Ревель остался Ревелем. И все делают вид, что этого не замечают. А впрочем, мне всё равно. Хотите, могу и Колыванью называть.
— Ни в коем случае, милостивый государь! — возмутился врач.
— Отчего же? Насколько я помню, именно так окрестил вашу теперешнюю столицу арабский географ Аль-Идриси в 1154 году. Под этим названием оно и перекочевало в древнерусские летописи.
— Это распространённое заблуждение. Имя Колыван принадлежало одному из героев эстонского эпоса, — не сдавался эскулап.
— Вполне возможно. Но это ни в коей мере не опровергает мою гипотезу, — невозмутимо заявил Клим Пантелеевич. — Однако, известно ли вам откуда взялось название Ревель? Его ведь не русские придумали.
— Ну-ну, поведайте нам, господин русский пражанин, — с заметным ехидством в голосе выговорил доктор.
— Всё дело в бухте. Она, как известно, около четырнадцати вёрст в длину и около восьми в ширину. Глубина от двенадцати до пятнадцати саженей. Дно глиняное и местами песчаное. Льда зимой почти не бывает, ветры проходят стороной. Наверное, и в самом деле, это место можно было бы наречь раем для мореплавателей, если бы не мели и рифы при заходе в бухту. Подозреваю, что датские корабли не раз на эти рифы налетали и оттого прозвали город «revеl», что означает «рифы».
