— Нет.
— Ты что-нибудь нашел?'
Я промолчал, проглотил кусок и взял пакет с молоком.
— Если у какой-нибудь из твоих приятельниц есть пара близнецов, то там в погребе, в чемоданах, хватит одежды для обоих. А в ящике, наверху, два синих плисовых комбинезона с пуговицами из белого конского волоса. В них-то все и дело — вот почему они не в чемодане. В погребе есть еще и детская кроватка, в которой спал ребенок.
В четверг вечером я уже кратко излагал Солу ситуацию. Но прояснил её только теперь. Мы с ним почти всегда так делаем. Он переварил мою информацию за полминуты.
— Одежда еще, может быть, как-то объяснима, но детская кроватка решает все, — сказал он.
— Да, — произнес я, продолжая набивать рот.
— Итак, ребенок был там. Может быть, ей неизвестно, кто мать, но знает она достаточно. Её трудно расколоть?
— Она удивила бы даже тебя. Думаю, будет все скрывать. Если бы она вернулась и нашла в доме меня, я бы попытался что-нибудь выведать, но теперь не знаю. Возможно, лучше всего было бы её выследить, по крайней мере в течение двух дней.
Тогда мы не должны оба сидеть в моей машине. Она знает твою?
Я кивнул и выпил молока.
— О’кей, — я положил пакет молока и второй сандвич в картонку. — Пойду и прикончу в «героне» эту легкую закуску, спасшую мне жизнь. Сунь твою машину в лес и присоединяйся ко мне. Если она придет до того, как я уеду, можешь быть свободен. Я поеду домой и обо всем доложу. Если Вулф решит следить за Тензер, то Фред и Орри будут здесь к девяти часам. Подумай, как ты будешь с ними контактировать, и скажи мне. Если патрон захочет пообщаться с ней, то вместо Фреда и Орри приеду я, и мне, возможно, понадобится твоя помощь.
Я вылез наружу вместе с картонкой.
Сол спросил:
— А если она приедет раньше, чем ты дойдешь до дома?
— Тогда оставайся возле своей машины. Я её найду.
С этими словами я вышел на дорогу.
Сол Пензер, Фред Даркин и Орри Кэтер по очереди вели наблюдение за подступами к дому Элен Тензер в течение двадцати часов: Сол — с трех дня до девяти вечера в пятницу, Фред — с девяти вечера до шести утра в субботу, а Орри — с шести до одиннадцати. Но так никто и не появился.
Когда Вулф в субботу спустился в контору было одиннадцать. Посмотрев на меня, он получил ответ на вопрос раньше, чем его задал. У меня не было никаких новостей. В руках, как обычно, он держал орхидеи, отобранные в честь начала очередного дня. Вулф поставил их в вазу на письменном столе, разместил свою тушу на стуле и принялся просматривать утреннюю почту, которую я вскрыл. Не обнаружив ничего интересного или полезного, он отодвинул её в сторону и, нахмурив брови, посмотрел на меня.
