— Старается запутать следствие. Он теперь уверен, что его послание не пропустят в каком бы виде оно не пришло. А отправить запись можно с любого, позволяющего это сделать устройства, не обязательно с личного. — предположил Радищев и, помедлив, спросил: — Денис, скажи, все эти видео, они не взывают у тебя… неприятные ассоциации? Когда-то ты побывал в похожей ситуации.
Началось! Зря он понадеялся, что на этот раз обойдётся без драм и постановки диагнозов.
— Не вижу ничего общего. Вы как всегда преувеличиваете, — отрезал капитан и поднялся, не собираясь выслушивать досужие домыслы «мозгоправа».
— У тебя, как и у Ульяны, примерно в её возрасте была возможность усомниться в любви и поддержке семьи, отца. Уверен, что воспринимаешь это дело, не как нечто личное? Эмоциональные привязки могут помешать расследованию, да и тебе пользы не принесут.
Искренняя озабоченность в голосе психолога в данном контексте неожиданно развеселила. Громов вполне искренне усмехнулся:
— Какие привязки? Вы меня с кем-то путаете, Иван Владимирович. Я — не сентиментальный юнец, склонный к самокопанию. А из всех видов поддержки семьи меня интересует исключительно материальная.
— Хотим мы того или нет, такие события, особенно случившиеся в детстве, накладывают свой отпечаток.
— Да чёрт возьми! Прошло почти 19 лет! — свирепо прошипел Громов. — Отставьте меня, наконец, в покое! Иначе, клянусь, очень горько пожалеете!
В его голосе лязгнул металл неприкрытой угрозы, в и без того холодных голубых глазах застыл лёд, щедро сдобренный яростью — взгляд человека, способного на любую жестокость.
Но Радищев до сих пор помнил эти глаза другими — потухшими, безжизненными, словно в них, как там говорит этот урод на видео, кто-то погасил свет. Вот только сделали это не преступники…
Центр духовного возрождения Даниила Ромельского располагался в большом двухэтажном доме, похожем на старинный особняк, и напоминал разворошенный муравейник. За длинными высокими воротами суетилась пёстрая многочисленная толпа, снующая между несколькими, прилегающими к дому постройками.
Вход был свободным. Во всяком случае Громова никто не встретил и не поинтересовался целью визита. Следователь осмотрелся и брезгливо поморщился, отметив, что некоторые граждане выглядят, мягко говоря, непрезентабельно. Видавшая виды одежда не первой свежести и соответствующая внешность лиц, не имеющих определённого места жительства, резко контрастировала с величием и изяществом здания.
