— Остался, — согласился Петрович. — Я ж твоим тросом этих связал, я ж не мог их развязывать, понял? А потом, у вас тут народу чужого толпа была, куда ж я с преступниками?
Он старался понять, чем я еще не доволен. А мы с Калерией сдавленно хихикали, боясь рассмеяться в голос над бестолковым Петровичем.
— Это не чужие люди были, — начала Калерия Тимофеевна.
— Да, — продолжил я с ее интонацией. — Это были «С хвостом».
— С чем? — Петрович недоуменно посмотрел на Калерию.
Я заржал в голос от его вида, и даже сдержанная Калерия Тимофеевна не выдержала, и откровенно рассмеялась. Кошки начали просыпаться и с заинтересованным видом произносить «мрр» и «мрям» на разные голоса.
— Я хотел как лучше… — Петрович обиженно встал и направился к двери.
Калерия вспорхнула с кресла:
— Абрам Петрович, друг мой, не обижайтесь, вы очень милый, вы все хорошо сделали. Это мы от радости смеемся, правда, Костя?
Я мужественно сдержал смех, хотя Петрович отчасти и был вправе обидеться. Разве нормальный человек станет бросать свою машину, чтобы с такими муками через заднее стекло и без ключа пригонять чужую ее хозяину? А в гараже оставлять спящих в обнимку связанных врагов?
— Петрович, — сказал я. — Пойдем в гараж, освободим твоих задержанных, а потом вдвоем съездим за твоим джипом.
— Ну, я ж говорил, трос нужен, а он на них намотан, понял? — объяснил мне все еще слегка обиженный Петрович.
Вдруг кто-то постучал, вернее даже поскребся в окно.
— Заходите, — сказала Калерия Тимофеевна. — Открыто.
В окно опять поскреблись.
— Что же это там еще? — сказал я и подошел к окну.
И кого, вы думаете, я там увидел? Нет, не катуту римскую и даже не обещанную Калерией русалку, хотя подоконное существо можно было бы назвать и так, потому что там стояла чемпионка мира по плаванию — наша Клавка. Могу сказать, что вид ее был жалок. Нет, она не была мокрой от волжской воды, потому что за такое время высохла бы даже океанская. Клавку страшно искусали комары, а лицо ее распухло еще и от слез.
— Это Клавка. — Я ответил на немой вопрос Калерии и Петровича. — Прикажете впустить?
— Калерия Тимофеевна! Дайте мне срочно какую-нибудь веревку! — взволнованно воскликнул Петрович, и, обратившись ко мне, добавил: — А то опять убежит, понял?
— Петрович, — сказал я. — Ну, куда она денется с подводной лодки, с разбитой рацией, с поломанной ногой?
— Костя, — встревожилась Калерия Тимофеевна. — У нее действительно нога сломана? Что же вы стоите, надо же ее перевязать, уложить.
