— Кончай, парень, в куклы играть. Освобождай место для праздничного застолья.
В руках он держал бутылку спирта «Рояль» и банки с пивом.
— А это не куклы, — ответил я. — Это я тебе закусочку готовлю.
Петрович взял в руки банку.
— Они что, из кошек? — Он с удивлением посмотрел на меня.
Я отрицательно покачал головой.
— А, чего тут тогда кот нарисован?
— Темный ты человек, Петрович. Это — специальные корма для кошек. Импортные. Весь мир давно их ест, а мы — только начинаем.
— То-то, озверели, — обиделся Петрович, и вдруг радостно закричал: — Слушай, Котофеич, я же для тебя такого покупателя имею! Только ты, это, — добавил он вполне по-деловому, — меня в долю возьмешь. Понял?
Словотворчество Петровича, столь ревностно относящегося к проблеме человеческих имен, не смутило меня — возможный покупатель был важнее, особенно, если принять во внимание бытовавшую здесь легенду о кошачьем рае. Но опыт коммерсанта показывал мне, что, несмотря на любую симпатию к возможному компаньону, все свои интересы не следует открывать сразу.
Петрович же тем временем расстелил на столе скатерть, открыл целую бутылку «Рояля». В карманах у него оказался запас пластиковых стаканчиков, и кутеж грузинских князей начался.
Надо сказать, что Петрович сразу выявил себя практическим человеком — выпивки выставил в изобилии, а по поводу закуски заявил, что уж, если кошки это едят, то уж и люди тем более не потравятся.
— Кошка, ведь она нипочем что попало жрать не станет. «Останкинскую», скажем, колбасу или куриные окорочка из-за океана, понял? Стало быть, и мы от ихних фрикаделек не сдохнем.
С этими северными белыми ночами я как-то выпал из времени и поэтому уже никуда не спешил, Петрович — тем более. Мы разбавляли «рояль» пивом, закусывали котовыми «пищами», и я поинтересовался, каким образом бывший «мент», и к тому же — негр, оказался в этом самом Большом, и как он стал владельцем отеля. Как я уже говорил, мы никуда не спешили, и Петрович рассказал о себе все, что только знал.
Анатомически все без исключения национальности устроены одинаково: те же печенки, селезенки, кишки и, конечно, зубы, это я как будущий врач точно знаю. Впрочем, наш Петрович остался без мамы и папы в том замечательном возрасте, когда у него не было вообще никаких зубов в помине. Я думаю, что его мама поначалу увлеклась именно экзотическим видом будущего папы Петровича, но потом, видимо, ее планы изменились, а может быть и, наоборот, изменились папашины планы. Как бы то ни было, но черный малыш оказался в детском доме, где в честь освободившего от рабства негров президента США Линкольна получил имя Абрам, а в честь директора детского дома — отчество Петрович. И фамилию Ящиков, потому что в тот день всем вновь прибывшим детям давали фамилии на букву «я».
