Я касаюсь рукой ограды, выгнутой в этом месте теми самыми мальчишками-подростками, которых мы видели на улице с магазинами. Вечерами они часто крутятся возле путей, но поезд ни разу не расплющил их, когда они что-то подкладывают на рельсы. Сейчас на блестящей стали рельсов играет солнце, над ними тянутся провода линии электропередачи.
Я смотрю на свои наручные часы. Следующий поезд ожидается не раньше чем минут через сорок, а то и через час. Если я быстренько перебегу на ту сторону, то окажусь у нашей задней изгороди всего за пару минут. А потом останется только прошмыгнуть в щель так, чтобы мама с папой не заметили. Лили даже и не сообразит, как это я оказалась дома раньше её.
Пригнув голову, я проскальзываю через ограду и упираюсь в груду наваленных друг на друга мешков с гравием. Но стоит её обогнуть, как передо мной оказывается протоптанная дорожка, ведущая через пути на ту сторону. Где-то на полпути валяется смятый оранжевый дорожный конус, оставшийся с тех пор, как хулиганы-велосипедисты пытались играть здесь со смертью в прошлый раз.
Лили говорит, что я совсем не знаю настоящей жизни, но сейчас, слыша, как похрустывает гравий под моими кедами, я не сомневаюсь, что она ошибается. Я ощущаю солнечное тепло, чувствую, как влажные от моего пота верёвочки шариков липнут к моим ладоням. Солнце – это звезда, удалённая от нас на сто пятьдесят миллионов километров, и наша планета, со всем, что на ней есть, несётся к этой звезде по кругу со скоростью более ста тысяч километров в час. С каждым моим шагом мы пролетаем немыслимое расстояние через космический вакуум, мчась по неуклонно расширяющейся Вселенной. Жизнь – это великое приключение, и сейчас, топая домой через пути, я чувствую себя такой живой.
Перешагивая через нагретый солнцем стальной рельс, я задираю голову к ясному голубому небу. И вижу, как золотой шарик касается провода надо мной.
БАХ!
Этот звук начинается с гулкого «б» и растягивается до бесконечности. Он такой оглушительный, что я мгновенно забываю обо всем остальном. Кажется, что он исходит со всех сторон сразу и во всех направлениях, внутрь и наружу. Ослепительно-яркий белый свет окружает меня, как целая галактика новорождённых звёзд. А потом приходит боль.
Каждая мышца сжимается судорогой, всё моё тело скрючивается в агонии, каждый сосуд заполняется обжигающим огнём. Мозг словно заходится в отчаянном крике, захлёбываясь от импульсов, которые посылают ему все болевые рецепторы сразу. Я чувствую запах горелого и не сразу понимаю, что горит. А это горю я.
