Заново, как в первый раз [Сборник рассказов] | страница 91



Подняв брови, Варя изучила другие стихи. Где-то пара интригующих строк, где-то целые строфы. Она достала сотовый и, покопавшись в телефонной книге, нашла номер Миши. Он ответил сразу, голос звучал радостно.

— Поклянись, что будешь со мной честен, — потребовала она.

— Да, я… конечно… а что?

— Ты же не пишешь стихов?

— Подожди, солнце моё… — было слышно, как с шорохом плывут его руки по баранке, как щёлкает поворотник, и вот наконец глохнет мотор. Михаил глубоко вздохнул. — Прежде всего, прости, что я назвал тебя солнцем. Только что. Оговорочка вышла. Вернее, не оговорочка, но…

Он запутался.

— Стихи, — холодно напомнила Варя.

— А, да. Хочешь, чтобы я написал для тебя стих? Я никогда не пробовал, но мама говорила, что во мне в любой момент могут открыться неожиданные таланты. Правда, она имела ввиду, что я вдруг могу полюбить шпинат и оставить без салата гостей, но…

— Понятно, — сказала Варя. — Тогда второй вопрос, слушай внимательно. Откуда ты забрал эти коробки?

— По-разному. Одну из «Нумизматики», другую «У Зулуса», третью передал дядя Захар, то есть вышла его жена, а сам он, похоже, снова в дрова.

Варя ничего не понимала.

— И при тебе их никто не открывал?

— Нет. Всё собрал за утро и сразу поехал к вам. Нигде не останавливался.

— Я поняла, — сказала Варя и отключилась.

Все посылки из разных мест. Их ничего не должно связывать.

— Кто это сделал? — спросила она громко. — Ты за мной следишь?

Она готова была расцарапать лицо любому, кто сейчас подал бы голос. Но воздух по-прежнему неподвижен. Только по крыше вдруг застучал резкий, каркающий дождь.

Последующие дни Варя пребывала в депрессии. Она приходила на работу вовремя, но в обеденное время подолгу сидела, глядя на прежде родные вещи, как потерявшаяся в лесу собака на окруживших её волков. Ей казалось, будто её предали. Даже Гецель заметил перемены. Варя прекратила с ним препираться, работала безропотно, погрузив голову в грозовые тучи и будто спустив свои руки с поводка.

В это время у них было много клиентов. Заурядные туристы с глазами цвета Невы, сумасшедшие коллекционеры научных часов и музыкальных инструментов, старушка, перепутавшая «Лавку старьёвщика» с аптекой и неспособная отвести взгляд от фарфорового чайника с гжелью. Июль и август обычно дохлые месяцы, и только сентябрь немного разгонял кровь в их финансовых отчётах. Но середина лета в этом году — нечто особенное. Гецель листал каталоги, как сумасшедший. Брал трубку и звонил коллегам, подолгу отсутствовал, два раза выбрался в командировку в Москву, а один раз — в самый, что ни на есть, Ярославль за какой-то редкой картиной. В глазах у него Варя видела свирепый огонёк.