— Он говорил вам, с чем связана его работа?
— Нет. Просто сказал, что он должен быть первым, кто расскажет эту историю, но у него пока нет достаточно доказательств, чтобы выступить публично. — Она вздохнула. — Должна признаться, я уже слышала такое раньше. Кевин был мечтатель. Он все время собирался сделать большой рывок. Так что я не замирала в ожидании каких-то особенных достижений. Он тогда пил больше, чем обычно, и начал впадать в паранойю, что меня сильно беспокоило.
— Что вы имеете в виду?
— Ну, для начала он был уверен, что наш телефон прослушивается, и потом… он думал, что за ним следят.
— И когда он об этом сказал?
— За неделю до смерти. Я не поверила ему. Но когда он погиб…
Шона пожала плечами и многозначительно посмотрела на Купера.
— Никаких доказательств, разумеется, нет, — продолжила она, снова вытирая слезы. — И когда я сказала об этом полиции, я видела, что они тоже не верят. Но, по крайней мере, у них хватило порядочности проверить телефон. Они сказали, что все абсолютно чисто. Я уж не стала утруждать себя и рассказывать обо всем этом бригаде, что приезжала сегодня утром. Они бы подумали то же самое. Глупой женщине давно пора взять себя в руки и жить дальше.
Купер всем сердцем сочувствовал ей. Иногда люди не могут пережить то, что случилось. Шона десять лет жила со своим горем.
— У вас есть какие-то предположения о том, что было в его записных книжках?
— Нет, но для каждой истории у него был заведен свой блокнот. На первой странице всегда были название и дата, когда он начал работать, и еще своего рода краткое содержание. Все старые дела — он называл их «мертвяки» — Кевин в хронологическом порядке складывал в коробку. В этом смысле он был очень аккуратен.
— А что было в самых последних блокнотах? Тех, с которыми он работал на момент своей смерти?
— Блокнота было два. Он их держал в своем рюкзаке под столом. Потом я положила их к другим в коробку.
— Вы не пролистали их?
Она покачала головой:
— Мне было слишком тяжело, да и какой смысл? Полиция не считала его работу чем-то важным. Я вообще полностью забыла про записи Кевина, пока не появился Мики.
— Значит, вы ничего не помните, что было как-то связано с последними записями?
Она вздохнула:
— Единственное, что могу сказать, они лежали сверху, когда я отдавала Мики коробку. Я сняла крышку, чтобы показать ему, что внутри. И я запомнила надпись на одном из блокнотов. Кевин всегда пользовался толстым черным фломастером, чтобы делать надписи. Там было «Уэстон», по-
