— А Робин по-прежнему готовит свои настойки? Они, помнится, были замечательные. — Гэвин поднял брови и улыбнулся.
— Конечно. Робин так же работает на своем участке, и нет такого фрукта или овоща, который он бы не пустил в дело. По его словам, они этим держатся. А Клэм говорит, что он и ее скоро замаринует.
— Мне особенно запомнилась его сливовая настойка. Потрясающая штука. Мы с тобой хорошо однажды напились, помнишь?
Ева кивнула. Как она могла забыть! Именно тогда они в первый раз занялись любовью. Интересно, он помнит об этом? Кажется, так давно это было. Другое время, другая жизнь… ну почти.
— А как твоя мама? — спросила она, чтобы переменить тему. — Клэм говорила, что ее пришлось отправить в дом престарелых.
По его лицу пробежала тень.
— Боюсь, она уже не понимает, кто я такой. Это трудно выносить. Иногда она думает, что я — мой отец. По крайней мере, от этого она чувствует себя счастливой, как мне кажется.
— Как жаль… — отозвалась Ева, вспомнив красивое лицо его матери, ее стройную фигуру.
Несмотря на скромные доходы, она всегда элегантно одевалась, прическа была в идеальном порядке. Гэвин был ее поздним, единственным ребенком, она называла его «дар божий». Она обожала его, своего прекрасного, талантливого, успешного мальчика. Как ужасно, что она больше не узнаёт его.
— Я навещаю ее раз в месяц, а потом провожу ночь у себя на яхте. Держу яхту на причале на реке Болье. Помнишь, я тебя возил в то место?
Ева кивнула:
— Да, ты там все лето работал в яхтенной команде у кого-то. Такое красивое место, вокруг леса.
— Точно. Мы часами гуляли вдоль реки, уходили подальше от причала, устраивали пикник, потом купались…
Из памяти всплыло воспоминание: загорелый до черноты Гэвин лежит обнаженный рядом с ней в высокой траве на берегу реки, и они сонно смотрят, как в ярко-голубом небе парят и ныряют ласточки. Заниматься сексом с Гэвином всегда было хорошо, даже в том юном возрасте. Это была самая функциональная вещь в их отношениях, по крайней мере, с ее точки зрения.
— И ничего не изменилось, — продолжал он. — Там так же красиво, как и раньше.
— Так ты, выходит, приобрел себе яхту? — спросила она, желая уйти от призраков прошлого.
— Да. Она прелесть. Я нечасто на ней бываю, но, когда тяготы семейной жизни зашкаливают, туда хорошо ненадолго сбежать, чтобы перевести дух. Моя жена Мелисса не любит кататься на яхте, да и море, представь себе, тоже, однако детям понравится, когда они станут постарше.
