Только она села, как дверь за перегородкой открылась и вошел Дюран в сопровождении охранника. Его вид поразил ее. Когда она в последний раз видела Джона Дюрана в Олд-Бейли, это был высокий эффектный мужчина, теперь же она его едва узнала. Лицо изможденное, под глазами глубокие тени, кожа приобрела нездоровый желтоватый оттенок. Он сильно похудел, и рубашка свободно висела на широких плечах. Брюки едва ли не сваливались. От энергичной, пружинящей походки тоже ничего не осталось: Дюран ступал медленно и неуверенно, чуть ли не шаркая ногами, как старик. И это человек, который так заботился о своей внешности, придавая значение каждой мелочи!
Держась скованно, Дюран опустился на стул и положил перед собой руки. Их глаза встретились, и Ева почувствовала знакомый холодок.
— Рад вас видеть, Ева. Хорошо, что вы решили прийти.
Слова отчетливо раздавались в микрофоне, как будто перегородки не было вовсе. Голос Дюрана был немного хрипловатым, но звучным, он говорил размеренным тоном, ровно так, как и раньше. Он не улыбался, и выражение его лица не менялось.
— Опустим любезности, — сказала она с внезапным нетерпением, — давайте уж сразу к сути. Вы утверждаете, что меня подставили?
Дюран слегка кивнул:
— Так и есть. Могу предоставить вам доказательства. Не так уж трудно их было получить….
— Но, как я понимаю, вы хотите что-то взамен.
— Вы прямолинейны, как всегда.
Последовала пауза, во время которой Дюран беззастенчиво разглядывал ее.
— Вы прекрасно выглядите, Ева. — На губах его промелькнула улыбка, в данных обстоятельствах равносильная оскорблению.
— Не могу сказать того же о вас.
— Тюремный образ жизни мне не подходит. Но я не за этим вас попросил прийти. Вы верите в правосудие?
— И что значит этот вопрос?
— Сделайте одолжение, скажите.
— Разумеется верю.
— И тем не менее вы готовы допустить, что правосудие может совершать ошибки?
— Вы хотите сказать, что не убивали Станко Рупеча?
Дюран бросил на нее долгий взгляд. Потухшие темные глаза ничего не выражали. Затем послышался слабый усталый вздох.
— Нет. Речь не обо мне. Здесь, в Бельвю, сидит человек, сидит за преступление, которого он не совершал.
— Они все так говорят.
Дюран поднял руки, и Ева заметила, что даже ладони у него были желтого цвета.
— Не все. Я — нет, — без всяких эмоций возразил он. — Я сделал то, что сделал, и готов заплатить за это. Вот почему я не злобствую в отношении вас. Вы делали свою работу, и только. Но Шон Фаррелл не убивал. Ему просто пришили дело, а настоящий убийца гуляет на свободе.
