Его откровенность не шокировала Еву, хотя не очень-то приятно было слышать эти слова. За прошедшие дни она более или менее смирилась с тем, что ей, скорее всего, придется уйти из MPS. Что бы она ни чувствовала в отношении грядущего увольнения, она мало что могла с этим поделать. Но
если ей удастся доказать, что ее подставили, возможно, к ней проявят снисходительность. По меньшей мере нужно выяснить это ради самой себя. Выяснить и устроить так, чтобы тому, кто это сделал, пришлось заплатить за все. Кершоу говорил об украинцах в доме на Парк-гроув. Учитывая связи Дюрана с криминальным миром Восточной Европы, вполне возможно, что он действительно может знать, что произошло. Или выяснить это по своим каналам. Почему он захотел помочь ей, после того как она отправила его в тюрьму, это другой вопрос. Но в данный момент вопрос этот не имел значения. Если есть возможность, она должна ею воспользоваться.
— О какой услуге идет речь? — спросила она, вглядываясь в лицо адвоката.
Но ничего на нем не прочла.
— Об этом вам нужно поговорить непосредственно с мистером Дюраном. Он сообщит намного больше того, что могу сказать я.
— Поговорить с ним? Где, в Бельвю?
— Да. Если вы согласны, я прямо сейчас организую получение ордера на посещение. Часы посещений — с двух до четырех. Машина заберет вас завтра в середине дня, если вам это подходит.
На следующий день шофер Дюрана высадил Еву рядом с тюрьмой Бельвю, рядом с Ридингом, сразу после часа дня. Построенная в 1990-х годах, тюрьма представляла собой безликое современное здание, окруженное по периметру высокими стенами, и производила гнетущее впечатление в почти сельском окрестном пейзаже.
Ева зарегистрировалась в приемной для посетителей, расположенной рядом со входом, заперла личные вещи в шкафчике и прошла к основному зданию, около которого уже собралась суетливая толпа. Большинство — женщины, иногда одни, иногда с детьми. Особняком среди этой пестро одетой, шумной стаи матерей, жен и детей держались адвокаты и прочие официальные визитеры в неброских деловых костюмах. Очередь шла медленно, всех методично проверяли, и прошло не меньше получаса, прежде чем Еву пустили в тесную ярко освещенную комнату. Помещение разделялось посередине невысоким барьером и прозрачной перегородкой над ним. По обе стороны барьера стояли стол и стул. Ева обрадовалась, что разговор состоится в отдельной комнате, а не в общем зале для свиданий: меньше всего ей хотелось, чтобы кто-то увидел, как она беседует с Дюраном.
