В итоге митрополит предлагал включить в решения Собора заявление о том, что он не находит непримиримых возражений против коммунизма как экономического учения, отрицающего частную собственность. Более того, он призывает «радостно приветствовать узаконенный Советскою властию в С. С. С. Р. коммунистический строй, а богатых и неимущих безропотно, во имя той же веры, ему подчиниться»[67].
Разумеется, что, сказав «А», необходимо сказать и «Б». Поэтому следующий вопрос, на который митрополит Сергий предложил свой ответ, был вопрос о церковной собственности. В принципе, он уже получил свое разрешение в результате ответа на предшествовавший — о правоте коммунистической экономической модели. Следовало лишь сформулировать корректный отказ от того, что и так у Церкви отняли (или же собирались отнять в ближайшем будущем). Митрополиту Сергию не составляло труда исполнить эту задачу.
В самом деле, кто будет спорить, что «право иметь собственность не входит в качестве непременного признака в понятие о Церкви как Божественном установлении и совсем не составляет необходимого условия ея существования»[68]? Имущество появилось у Церкви, писал митрополит, лишь с признанием ее государством в качестве юридического лица и с наделением ее теми же государственными правами на владение собственностью. Согласно сергиевской логике получалось, что государство правомочно отнять собственность у Церкви (равно как и у любой другой институции, некогда так же, как и Церковь, имевшей это юридическое лицо).
Проект третьего постановления Собора звучал следующим образом: «Сообразуясь с действующими в СССР общими законами о собственности и укрепляя свою решимость примером первенствующей Церкви, священный Собор признает, что Православная Русская Церковь в пределах СССР не имеет прав на собственность и не владеет ни движимым, ни недвижимым имуществом, а потому русская церковная иерархия отказывается от всяких претензий на управление тем, что прежде называлось церковным имуществом, поручая в дальнейшем судьбу церковных учреждений и церковной пастырско-просветительной деятельности, во-первых, попечительной деснице Божией, во-вторых, усердию верных, но отнюдь не отказываясь от своего долга и желания идти и впредь проповедывать Царство Божие и служить спасению людей»[69].
Подобное заявление — просто апология экспроприации.
Впрочем, надеясь на созыв Собора, митрополит Сергий совершал более существенную логическую ошибку: он рассматривал Советскую власть и ее идеологию в частностях, а не в целом (например, отделяя экономическое учение от религиозного, предполагавшего строительство безбожного государства). Подобная ошибка порождала иллюзию нахождения возможного компромисса с властью.
