Позже, в марте, Грэйньер вернулся в долину Мойи, туда, где когда-то стоял его дом, на этот раз загрузив припасами всю телегу.
В то, что осталось от леса, вернулись звери. Пока Грэйньер тащился в своей телеге за большезадой медлительной клячей песочного цвета, рои оранжевых бабочек срывались с иссиня-черных кучек медвежьего помета и порхали, трепетали, как листья без деревьев – настоящее волшебство. По этой грязной дороге ходило больше медведей, чем людей, оставляя тут и там следы прямо посередине; позже летом они будут кормиться на полянах низкорослой черники, которая, как он уже заметил, возвращалась на потемневшие склоны холмов.
В старом лагере у реки он вновь натянул брезентовый навес и повалил с пять дюжин обгоревших елей – ни одна из них в обхвате не превышала размер его головы, – руководствуясь общепризнанной теорией, что мужчина, действующий в одиночку, способен заготовить строительное бревно толщиной с собственную голову. При помощи арендованной кобылы он уложил стволы на поляне, после чего ему предстояло вернуть снаряжение в конюшню в Боннерс-Ферри и сесть на обратный поезд до Медоу-Крик.
Лишь пару дней спустя, вернувшись в старый дом – точнее, теперь уже в новый дом – он заметил то, чего не замечал за работой: стояла полнокровная, солнечная, обворожительная весна; долина Мойи зеленела на фоне черного пепелища. Земля вокруг оживала. Иван-чай и лабрадорские сосны доставали ему почти до бедер. Когда поднимался ветер, по долине проплывала горчичного цвета дымка сосновой пыли. Если он не обкорнает побеги, поляна вновь превратится в лес.
Он построил небольшую квадратную хижину: в канаве по колено глубиной выложил фундамент из камней ниже границы промерзания, разметил и подпилил, выровняв, стволы, сделал зарубки и водрузил получившиеся бревна – те, что ложились выше, он поднимал на собственном горбу. Через месяц у него было четыре восьмифутовые стены. Окнами и крышей он займется позже, когда раздобудет необрезные доски. С восточной стороны он натянул брезент, чтобы защититься от дождя. Отшелушивать кору было не нужно – огонь сделал это за него. Он слышал, что опаленные деревья служат дольше, но в хижине воняло. Посреди грязного пола он навалил и поджег кучи сосновых иголок, надеясь вышибить один запах другим – и через некоторое время это ему удалось.
В начале июня вернулась рыжая собачка, поселилась в углу и разродилась выводком из четырех щенков, выглядевших довольно-таки по-волчьи.
