Во время интервью со своим подпевалой Барри Пэйтменом он (сам Хомский) задал риторический вопрос: «Что вы собираетесь делать с людьми, которые не хотят работать, или с людьми с криминальными наклонностями, или с теми, кто не хочет ходить на собрания?» (221 [курсив мой]). Полагаю, ожидалось, что мы ужаснёмся этим плохим сценариям, хотя, как по мне, это лучшие сценарии. Для Хомского бездельники, преступники и люди, равнодушные к политике, – это люди девиантные и социально-нежелательные. Он не отвечает на свой вопрос. Он не говорит, что с ними делать – со мной. Но простая постановка вопроса довольно зловещая, поскольку подразумевает, что Хомский не понимает, почему некоторые люди не хотят работать, или почему некоторые люди совершают преступления, или даже почему некоторые люди не любят ходить на глупые политические собрания. Станут ли решением проблемы принудительные работы, уголовное наказание (или, что ещё хуже, «реабилитация») и обязательное посещение собраний? Куда мне пойти и что мне нужно сделать, чтобы поставить штамп на моей продовольственной карточке? Чей виноград я должен очистить? Кому я должен отсосать?
Хомский считается гением, но рассуждает бестолково. Он предполагает, что возможности для производительной и творческой работы «чрезвычайно расширяются благодаря индустриализации» (144). Даже Адам Смит признал, что расширение и усиление разделения труда будет оглуплять и отуплять рабочих – подавляющее большинство населения. Все свидетельства подтверждают, что прав Смит, а не Хомский. Индустриализация уничтожила ремесленные навыки доиндустриального общества, а также условия для солидарности рабочих, которую они часто демонстрировали. Иногда это приводило к появлению новых видов квалифицированной работы, но затем, когда было возможно (а обычно было возможно), приводило к снижению квалификации промышленного труда. Мир пережил более 200 лет индустриализации, которая никогда не увеличивала и очень мало расширяла возможности для творческой работы, она только увеличивала возможности для продуктивной работы – то есть просто обычной работы, поскольку боссы никому не платят за непродуктивную работу, кроме самих себя. Жаль, что Хомский не читает некоторые из тех анархистских периодических изданий, на которые он так неохотно подписывается.
Хомский, кажется, знает о крестьянстве Восточного Тимора больше, чем о рабочем классе США или Европы; хотя, возможно, и о крестьянах Восточного Тимора он знает маловато. Для таких американских левых как он, чем дальше будут восставшие крестьяне, тем лучше. ФРЕТИЛИН
