Чем дольше мы едем, тем меньше разговоров в автобусе, и я все отчетливее различаю многоголосое пение ветра. Он то кружит вокруг нас, окутывая погрузившийся в молчаливое ожидание автобус вихрящейся снежной пеленой, то молниеносно проносится над широкой равниной, маня каждого вслед за собой. Трудно описать ощущение, которое испытываешь на безграничных просторах здешней земли…
А что чувствовал ты, когда почти полтора столетия назад влюбился в польскую графиню Эвелину Ганску? Да, да, я говорю о тебе, французе, в то время уже признанном у себя на родине романисте! Ведь это ты, Оноре де Бальзак, восхищался богатствами этой привольной земли, где открылась твоему сердцу красота польской графини, с которой ты сочетался браком в Бердичеве за пять месяцев до своей смерти. Посмотри, Оноре, как нежно поблескивают поля, как сияет сверкающее безбрежье! Где еще увидишь такое?
И вот, забыв о морозе, пощипывающем щеки, я смотрю без устали в бесконечную даль, любуюсь, будто дитя, упоительной яркостью света. Так и хочется встать под парус и отдаться воле волн этого алмазного океана, отражающего всю голубизну бездонного неба. Двадцать градусов мороза, экий пустяк!
Волны снега непрестанно бьются о горизонт, и в далеких брызгах пенящегося прибоя загорается огненная радуга, а метель рвет, захлестывает ее, вырисовывая замысловатые картинки и фигуры. Потом радуга возникает вновь, словно шлагбаум перед мчащимися к ней автобусами. И вдруг на заснеженной дороге появляется яркая, под стать радуге, трепещущая полоса — едва различимые человеческие фигурки. Что это, мираж?
Все в автобусе, вытянув шеи, завороженно смотрят вперед. Подъехав ближе, мы видим большую группу молодежи в национальных костюмах — темно-красных и темносиних юбках и шароварах, которые полощет веселый ветер. Он подхватывает разноцветные ленты, ниспадающие пестрым, красочным водопадом на пышные блузки девчат, точно хочет унести эти ленты в небесную высь вместе со звонкой песней, исполняемой молодежным хором.
Мы выходим из автобусов, остановившихся у обочины дороги метрах в ста от поющих, и направляемся в их сторону.
Я нестерпимо мерзну. Подпрыгиваю на месте, раскачиваюсь, трясу плечами, но голова словно заледенела. Мне не повезло, я забыл в Киеве шапку. Киев… Мой друг Савва Голованивский подкатил на своей машине к отъезжавшему уже было автобусу на улицу Ленина, и я в последний момент влетел в него. Все тогда, как, впрочем, и сейчас, посмеивались над моей «геройской» рассеянностью…
