Партия вскоре отметит, что ее национальный состав быстро пополняется за счет активистов — выходцев из Средней Азии и Казахстана; как потому, что в этом отношении были предприняты исключительные усилия, так и потому, что задача облегчилась увеличением числа местных рабочих (на 135 процентов в Узбекистане между 1926 и 1932 годами). К 1932 году в Коммунистической партии Узбекистана насчитывается уже 56,9 процента коммунистов из числа национальных кадров. Число это равно 47,4 процента в Коммунистической партии Таджикистана, 41,4 процента в Коммунистической партии Туркмении, 46,2 процента в компартии Киргизии и 56,6 процента в компартии Казахстана. В 1924 году — до территориального разграничения на новые республики — туркестанская партия насчитывает из примерно 15 тысяч членов 42 процентов узбеков, 40 процентов русских, 5,9 процента таджиков, 4,5 процента казахов, 2,8 процента татар и 4,8 процента выходцев из других национальностей. Тогда партия была еще очень «деревенской», как это отражает анализ ее национального состава: 67 процентов крестьян против всего лишь 20 процентов рабочих. Полвека спустя в 1981 году Коммунистическая партия Узбекистана насчитывала 568 240 членов, из них 210 957 рабочих (37,1 процента), 147 628 крестьян (26 процентов) и 209 658 представителей интеллигенции (36,9 процента).
От принципов к их воплощению в действительность
Заявлять о равенстве народов и отдельных личностей — весьма похвально, но даже самые благородные принципы остаются абстракцией, если не принимаются практические меры для их воплощения в жизнь. На протяжении долгих лет существования французской империи алжирцы, мальгаши, конголезцы и вьетнамцы могли читать на фронтонах общественных зданий — если, конечно, они умели читать — гордый девиз республики: «Свобода — Равенство — Братство». Без того, однако, чтобы эта великолепная формула что-либо изменила на протяжении поколений в их положении «подданных из второстепенной зоны», иностранцев в своей собственной стране, обреченных на то, чтобы вечно оставаться «недоразвитыми». Равенство «де-юре» между народами, провозглашенное в большевистском декрете, опубликованном сразу же после Октябрьской революции, само по себе еще ничего не могло изменить в их фактическом неравенстве. И в самом деле, о каком действительном равенстве могла идти речь, если, например, Россия и Украина уже вошли в индустриальную эпоху, а Средняя Азия и Казахстан жили еще главным образом в веке деревянной сохи и кочевничества?
